Дар орла

Ла Горда рассказала о таких же ощущениях физического удовольствия. Она даже добавила, что сила такого мешка помогла ей найти пятно оранжево-красного цвета. Это одеяние произвело на нее такое впечатление, что она сшила такой же мешок, но его эффект был гораздо ниже, хотя и ее самоделка давала ей блаженное спокойствие и хорошее самочувствие. Она сказала, что они с Хосефиной все свое свободное время проводили, как правило, в таких мешках, сшитых ею им обеим.

Лидию и Розу тоже помещали в такое одеяние, но оно им никогда не нравилось. Точно так же, как и мне.

Ла Горда сказала, что привязанность ее и Хосефины к таким мешкам была прямым следствием того, что они нашли свой цвет, находясь внутри мешков. По ее мнению, причина моего безразличия к нему состояла в том, что я вообще не входил в цветовую точку, – скорее она приходила ко мне. Она была права. Что-то еще помимо голоса Зулейки определяло исход этой подготовительной фазы. Судя по всему, Зулейка вела меня по тому же пути, что и Ла Горду с Хосефиной. В течение многих сеансов я смотрел в темноту и был готов визуализировать цветовое пятно. Я даже был свидетелем всей метаморфозы от однородной темноты до четко очерченного пятна интенсивной яркости. А затем меня уносило в сторону появления щекотки, на которой я вынужденно фокусировал внимание, пока не входил в фазу спокойного бодрствования. Именно тогда я впервые погрузился в оранжево-красное пятно.

После того как я научился оставаться в промежуточном состоянии между бодрствованием и сном, Зулейка, казалось, ослабила свой напор. Я даже решил, что она не торопится выводить меня из этого состояния. Она оставляла меня в нем, не вмешиваясь, и никогда не спрашивала меня о нем, возможно, потому, что ее голос предназначался только для руководящих указаний, а не для вопросов. Мы действительно никода не общались, по крайней мере не общались так, как я беседовал с доном Хуаном.

Находясь в состоянии спокойного бодрствования, я однажды понял, что мне бесполезно оставаться там, поскольку ограничения были очевидны. Затем я почувствовал дрожь в теле и открыл глаза, вернее, мои глаза открылись сами. На меня смотрела Зулейка. Я испытал момент замешательства. Я думал, что проснулся, и вовсе не ожидал увидеть Зулейку во плоти, ибо привык слышать только ее голос. Меня удивило также, что ночь прошла. Я огляделся вокруг. Мы находились не в доме Зулейки. Тут до меня внезапно дошло, что я был в сновидении, в нем же и проснулся.

После этого Зулейка принялась за другую часть своего учения. Она начала учить меня двигаться. Прежде всего она приказала, чтобы я поместил свое осознание в среднюю точку тела; у меня эта точка находилась ниже среднего края пупка. Она велела, чтобы я подметал им пол, то есть делал качающиеся движения, как если бы к животу была прикреплена метла. В течение бесчисленных сеансов я пытался выполнить то, что приказывал мне ее голос. Она не позволяла мне погружаться в состояние спокойного бодрствования, ее намерением было привести меня к ясному восприятию подметания пола своей средней точкой, пока я нахожусь не в сновидении. Она сказала, что пребывание на левой стороне осознания – достаточное преимущество для того, чтобы хорошо выполнять это упражнение.

Однажды, по непонятной для меня причине, мне удалось почувствовать смутное ощущение в области живота. Это не было чем-то определенным, а когда я на этом сконцентрировался, то понял, что это мягкое покалывание имеет место не прямо в моем животе, а чуть выше него. Чем внимательнее я исследовал это явление, тем больше деталей замечал.

Расплывчатость ощущений вскоре сменилась определенностью. Между нервозностью и покалыванием, с одной стороны, и солнечным сплетением и икрой – с другой, существовала странная связь.

Когда это ощущение стало более острым, я непроизвольно прижал правое колено к груди. Таким образом, эти две точки сблизились настолько, насколько позволяла анатомия. Секунду меня трясло от необычайной нервозности, а затем я ясно почувствовал, что подметаю пол своей средней точкой. Это было тактильное ощущение, которое возвращалось вновь и вновь, как только я начинал раскачивать свое тело в сидячем положении.

Во время следующего сеанса Зулейка позволила мне войти в состояние спокойного бодрствования. На этот раз оно было не совсем таким, как обычно. Во мне, казалось, присутствовал своего рода контроль, мешавший мне свободно наслаждаться этим состоянием, как это было прежде, – контроль, заставивший меня сосредоточиться на шагах, предпринятых мною, чтобы в это состояние войти. Сначала я ощутил щекотку в точке своего второго внимания на моей светящейся оболочке. Я промассировал эту точку, двигая пальцами так, будто играю на лютне, и точка опустилась к моему животу.