Дар Орла

Во время последующих сеансов голос Зулейки сказал мне, что ее «одержимость» приведет меня на встречу с ней, что когда дело касается второго внимания, одержимость сновидящего служит проводником, что ее одержимость сфокусирована на определенном месте за пределами этой Земли. Оттуда она собирается позвать меня, а я должен использовать ее голос как путеводную нить, которая поведет меня.

В течение двух сеансов ничего не происходило. Голос Зулейки становился все слабее и слабее, и я беспокоился, что не смогу за ней последовать. Она не сказала мне, что надо делать. Я испытывал необыкновенную тяжесть. Я не мог разорвать окружающую меня связывающую силу, мешавшую мне выйти из спокойного бодрствования.

Во время третьего сеанса я внезапно открыл глаза, не приложив к этому никакого усилия. На меня смотрели Зулейка, Ла Горда и Хосефина. Я стоял рядом с ними. Я сразу же заметил, что мы находимся в каком-то незнакомом месте. Прежде всего в глаза бросился очень яркий непрямой свет. Все вокруг было залито белым мощным «неоновым» светом. Зулейка улыбалась, приглашая нас оглядеться. Ла Горда и Хосефина, казалось, пребывали в таком же замешательстве, как и я. Они украдкой бросали взгляды на меня и Зулейку.

Зулейка сделала нам знак подвигаться. Мы стояли на открытом месте в центре полыхающего огнем круга. Грунт казался твердым, однако он отражал очень много слепящего белого света, лившегося сверху. Странным было то, что я, понимая, что свет слишком ярок и интенсивен для моих глаз, не был ослеплен, когда поднял голову и посмотрел на его источник. Это было солнце. Я смотрел на солнце, которое, может быть, из-за того, что я находился в сновидении, выглядело интенсивно белым.

Ла Горда с Хосефиной тоже смотрели на солнце, очевидно, безо всякого вреда для себя. Внезапно меня охватил испуг. Свет был чужим для меня. Это был безжалостный свет; он, казалось, нападал на нас, создавая ветер, который я мог ощущать. Однако тепла я не чувствовал. Я считал этот свет вредным. Ла Горда, я и Хосефина одновременно бросились к Зулейке и сгрудились возле нее, как перепуганные дети. Она придержала нас, а затем белый пылающий свет постепенно начал терять свою интенсивность, пока не исчез совсем. Вместо него все теперь оказалось залитым очень приятным слабым желтоватым светом.

Тут я осознал, что мы находимся уже в ином мире. Грунт имел цвет мокрой терракоты. Гор не было. Но и равниной местность, в которой мы находились, назвать было нельзя. Все вокруг нас казалось застывшим бурным терракотовым морем. Повсюду я мог видеть одно и то же, как если бы находился в центре этого безбрежья. Я взглянул вверх. Небо уже не было безумно палящим. Оно было скорее темным, чем синим. На горизонте зависла лучистая звезда. Тут мне стало ясно, что мы находимся в мире с двумя солнцами, двумя звездами. Одна из них была огромной и только что скрылась за горизонтом, вторая — поменьше и, вероятно, более отдаленная.

Я хотел задавать вопросы, пройтись по окрестностям, посмотреть, что тут есть еще. Зулейка сделала нам знак расслабиться и терпеливо ждать. Но что-то, казалось, подталкивало нас. Внезапно Ла Горда и Хосефина исчезли, а затем я проснулся.

С тех пор я больше не ездил в дом Зулейки. Дон Хуан смещал мне уровни осознания у себя дома или там, где мы находились, и я входил в сновидение. Зулейка, Ла Горда и Хосефина всегда ждали меня. Мы вновь и вновь отправлялись в то неземное место, пока хорошенько не познакомились с ним. Мы всегда старались попасть туда не во время дневного слепящего сияния, а ночью, чтобы следить за появлением над горизонтом колоссального небесного светила, столь величественного, что когда оно зависало над горизонтом, то закрывало чуть ли не половину полусферы нашего обзора. Небесное светило было чрезвычайно красивым, и его подъем над горизонтом представлял собой зрелище настолько захватывающее, что я мог оставаться там целую вечность, лишь бы только наблюдать его.

Это огромное светило в зените занимало почти весь небосвод. Чтобы наблюдать его, мы всегда ложились навзничь. Оно имело постоянную конфигурацию, и Зулейка научила нас распознавать ее. Я понял, что это не звезда. Его свет был отраженным, его поверхность скорее всего была матовой, потому что отраженный свет был очень мягким при таких колоссальных размерах. На его оранжево-желтой поверхности проступали громадные неизменяющиеся коричневые пятна.

Зулейка регулярно брала нас в эти сказочные путешествия. Ла Горда сказала, что Зулейка брала Хосефину еще дальше и глубже в неизвестное, потому что Хосефина, как и сама Зулейка, была немного безумной; ни одна из них не имела того ядра рассудительности, которое дает сновидящему трезвость — поэтому они не имели барьеров и интереса в поисках разумных причин чего бы то ни было.