Дар Каиссы

– Как зачем? – удивился Костя. – Чтобы люди знали. А если бы я картину нарисовал в нескольких экземплярах и по воздуху пустил? Это тоже плохо?

– Вот это мы сейчас и разберем. Выходит дело, устроил ты собственную воздушную газету с бесплатным распространением. Что ж, тебе подписных изданий мало?

– Я боялся в журнал послать. Забракуют еще…

– Ишь, ты! С гонором мы! Неудач боимся!

Иван Тимофеевич подметил, как быстро меняется у мальчика выражение лица. Смущенный, тот поспешно складывал шахматы.

– А я думал, вы решили.

– Я и решил. Еще на скамейке в саду решил. Но не все.

– Решили? Так чего же я вам показывал? Вы уже знали?

– Знал, да не все. А чтобы узнать, и сказал, будто ничьей тут нет. Подзадорил тебя малость.

В передней хлопнула входная дверь. В комнату с кошелкой в руке быстро вошла худощавая, начинающая седеть женщина с усталым лицом, но такими же живыми глазами, как у Кости.

– Здравствуйте, гражданка Кулакова. Я ваш новый участковый уполномоченный. Зашел познакомиться.

– Пожалуйста, садитесь, я сейчас…– и она засуетилась.

– Ты что же, задачку эту сам сочинил? – обратился к Косте Иван Тимофеевич.

– Сам, – признался Костя и встряхнул шевелюрой.

– Постричься бы следовало. – заметил Гусаков.

– Я уж твержу ему, твержу! Прямо не знаю, что делать. Мода какая-то дикая….

– Стариннейшая, – отозвался Гусаков. – В средние века так щеголяли. И в прошлом веке так носили… и в каменном тоже. А вот в армии не положено. Потому… гигиена…

– Я голову часто мою! – вступил Костя. – А стричься сам буду. В парикмахерскую ни за что не пойду: там окромсают – уши потом торчать будут.

– Вот ведь почему парикмахеры нынче простаивают, – вздохнул Иван Тимофеевич.

– Ну вот я и освободилась, товарищ уполномоченный. Чем могу быть вам полезной? Я – Куликова Серафима Ивановна, учительница. Живем вдвоем с сыном.

– А он в дымоход кирпичного завода лазает. Маме потом штаны, рубашку стирать… А вот ботинки самому бы надо очистить от глины. В передней два дня, поди, ждут.

Костя стоял оторопелый, опустив голову. Серафима Ивановна прижала руки к подбородку и с укором смотрела на сына.

– Я знала, что так кончится, что эти его выдумки…

– Выдумка здесь есть, это верно. – согласился Гусаков.

– Как вы узнали? – прошептал Костя.

– Видишь ли. Костя, сидел я на скамеечке в парке и сразу две задачки решал: одну шахматную, а другую – откуда твои листки вылетели и как их ветром понесло? И тут дымком потянуло, понимаешь?

– Из кирпичной трубы! – воскликнул Костя.

– Вот именно. – подтвердил Иван Тимофеевич. – Иногда ветер дым к земле жмет, в том же самом месте, где листовку в парк занес. Листовки в воздух вчера вылетели. Завод эти дни не работал. Ветер в воскресенье был с той стороны. Листовки свободно могли через речку перелететь.

– Ничего не понимаю, – призналась Серафима Ивановна.

– Вы костюмчик ему чистили вчера?

– Чистила. Как трубочист перемазался.

– Еше бы. В дымоход ведь надо было забраться.

– Зачем?! Зачем?! – в ужасе воскликнула Серафима Ивановна.

– Трубы почему длинными делают? Чтобы тяга в них была. И даже когда завод стоит, в трубе тяга все равно есть. Особенно в ветренный день. За счет разности температур воздуха на вершине трубы и у ее основания. Это потому, что теплый столб воздуха, наполняющий трубу, легче такого же столба снаружи. И если теплый воздух наполнит трубу, то наружный его и вытолкнет вверх. Попросту – тяга.

– Откуда вы все это знаете? – удивилась учительница, рассматривая пожилого милиционера.

Иван Тимофеевич улыбнулся:

– От отца знаю. В партизанах он был. Из этой же самой кирпичной трубы завода он листовки в город через речку по ветру пускал. Никак гитлеровцы но могли догадаться, откуда они летят. Эсэсовцы из себя выходили. Об этом потом писали. Вы могли прочитать.

– Я не читал! – воскликнул Костя.

– Значит, на выдумку ты мастак, друг Костя. Взаимопат ты отменный выдумал. И с использованием тяги знатно у тебя получилось. А если до тебя люди так делали, ты гордиться этим должен. Выходит, правильно выдумал! И не вздумай тужить, если этюд твой с предшественником окажется или с побочным решением. И еще я тебе скажу: от проигрышей в шахматы человек сильнее может стать. Закалять характер шахматами надо, вот что! «Характер состоит в энергичном стремлении к достижению целой, которые каждый себе указывает». Это Гете сказал, великий поэт и знаток людей.

– Сначала я думал, вы – шахматист, потом – что Шерлок Холмс, а вы, оказывается…

– Ну что я! О тебе речь идет. Выдумка – великая вещь. Когда отец мой в Великую Отечественную из кирпичной трубы прокламации против фашистов запускал, его выдумка была отличной, потому что нужна была. А твоя выдумка вроде бы та же самая, а зачем, спрашивается? Чтобы слабость твою прикрыть? В шахматный журнал этюд свой послать не решаешься, ветру судьбу вверяешь – пусть, мол, люди листовки поймают и шахматные задачки решают. Нет, брат. Если хочешь тягу использовать, то как-нибудь по-другому, чтобы людям польза была побольше.

– Там в трубе тяга такая сильная, что вентилятор закрутится.