Дар или проклятье

— Мне хотелось быть такой, как она. Помнишь, как она спасла Мариуса во время кораблекрушения? А когда ее схватили, предпочла прогуляться по доске, лишь бы не отдавать свою невинность этому ужасному капитану. А когда она переоделась в одежду Мариуса и сражалась на дуэли… — Я ловлю себя на том, что размахиваю воображаемой рапирой.

— С Перри, солдатом, который обвинил пиратов в том, что у них нет кодекса чести? — закончил Финн. — Это было здорово.

— Она произвела на меня огромное впечатление. Она была образцом… образцом отваги и находчивости, — уже спокойнее говорю я, заложив руки за спину.

Финн с любопытством смотрит на меня:

— А я и не думал, что ты много читаешь.

Мое лицо вытягивается:

— Это Отец тебе сказал?

— Нет. Я просто заметил, что ты в основном берешь книги для своего Отца, а для себя — редко.

Это правда. Я не могу припомнить, когда в последний раз добровольно бралась за книгу (ежегодник, где я смотрю, когда высаживать в грунт луковицы или саженцы, не в счет). Но раньше я читала. Не так много, как Тэсс или Маура, но все же гораздо больше, чем сейчас. Я провела множество летних вечеров среди корявых ветвей нашей яблони, с головой уйдя в «Рассказы о пирате Ле Ферв».

Маура всегда любила сказки и сентиментальные романы, которые читала Мама, но мне больше нравились приключенческие истории из библиотеки Отца. Ребенком я просила, чтобы он читал мне их вслух, — и чем кровавее они были, тем лучше. Истории о злых королях, негодяях, пиратах и кораблекрушениях. Однажды я подбила Пола помочь мне построить плот, и мы пустились на нем в плавание по нашему пруду. В самой середине пруда плот дал течь, и нам пришлось вплавь добираться до берега. Когда я вернулась домой, миссис О'Хара была потрясена, потому что я выглядела немногим лучше утопленницы.

Я пожимаю плечами, оправляя юбку.

— Юным леди не подобает читать пиратские истории.

Финн смеется и подбрасывает яблоко к небу.

— Я думал, твой Отец верит в образование для своих дочерей.

— Отец верит в чтение для получения образования. Не для удовольствия.

— Ну нам с ним придется согласиться с чьим-то возможным несогласием. Какой толк от книги, которая не нравится? — Финн берет в руки свою книгу; уголок страницы, на которой он остановился, загнут. — Можешь взять мою, если хочешь. У нас в лавке еще с полдюжины таких.

Я почти поддаюсь искушению. Было бы так приятно снова забраться на дерево и позволить своему разуму блуждать в обществе Арабеллы по заморским портам и необитаемым островам. Ей-то никогда не приходилось озадачиваться поисками кандидата в мужья — все мужчины и так падали к ее ногам. Конечно, кроме тех случаев, когда она переодевалась в парня. Хотя и такой эпизод тоже был.

Но, к несчастью, я живу в Новой Англии, а не на борту «Калипсо». И я должна беспокоиться о замужестве. И о Братстве. А теперь — еще и об этом проклятом пророчестве.

— Спасибо, не надо. — Я прохожу мимо Финна и опускаюсь на колени перед клубком чайных роз. — У меня есть такая книжка. У меня просто уже нет времени для чтения.

— Это самая печальная новость за день, — говорит Финн, запуская руки в беспорядочную мешанину своих волос. — Чтение — превосходный способ сбежать от всего, что причиняет страдания.

Но я не могу сбежать.

— Ты, кажется, расстроилась, — осторожно продолжает он. — Прошу прощения, что огорчил тебя.

— Я не расстроена, — огрызаюсь я, ловко распутывая переплетенные стебли.

Я злюсь. Почему девушкам не полагается злиться?

Финн опускается рядом со мной на колени. Он тянется, чтобы помочь мне, немедленно напарывается на шип и ойкает. Капля крови стекает по его пальцу, который он тут же тащит в рот. У него красивый рот — сочный, красный; нижняя губа немного шире верхней.

Я роюсь в кармане плаща и вытаскиваю старый носовой платок.

— Вот, — предлагаю я, почти швырнув платок ему в лицо.

— Спасибо. — Финн подхватывает его, обматывает вокруг указательного пальца и снова тянется к кустам.

— Позволь уж мне, — настаиваю я. — Ты все равно не понимаешь, что делать.

Я помню, как Мама посадила эти розы, и не хочу, чтобы Финн загубил их, повыдергивав вместе с сорняками.

Повисает пауза. Я абсолютно уверена, что сейчас он встанет и уйдет, устав от грубостей злющей, как оса, ехидной любительницы уединения.

— Тогда покажи мне, как надо, — предлагает он с самым серьезным лицом. — Я должен этому научиться, я ведь садовник.

Я вздыхаю. О, как бы мне хотелось на него обидеться! За то, что он пришел сюда, на мое место, и занял его. За то, что он парень и обладает той свободой, о которой я могу только мечтать. За то, что он тот самый умный сын, о котором так мечтает мой Отец. Я хочу обидеться, но он ведет себя так, что мне трудно это сделать. Потому что он вовсе не самодовольный зануда, каким казался мне раньше.

И он не жалуется, хотя я уже давно изливаю на него свой гнев. Как будто он чувствует, что мне это необходимо. Но я немного побаиваюсь того, что могу сделать — или сказать — если он сейчас не уйдет.

— Не сегодня, — говорю я. — Пожалуйста. Я просто хочу побыть одна.

Финн поднимается, подбирает свою книгу и судок для ленча.