Дар Божий

Боровицкий поднял на него красные, с лопнувшими капиллярами, глаза.

– Надо, дружище, надо. Все уже с ног валятся. Надо поднапрячься и вытащить Его уже, наконец, на свет Божий.

– Строго говоря, мы Его, как раз, с Божьего света и вытаскиваем, – уточнил Женя, поворачиваясь к двери.

– Да, и еще!

Женя остановился в дверях.

– После смены, зайди ко мне, пожалуйста.

– Только не говори, что ты опять ко мне пристанешь со своим "на Врата посмотреть". – быстро ответил Женя. – Тошно на них смотреть, противно.

– Не по этому поводу. Зайдешь – тогда поговорим.

Женя кивнул и вышел.

Инженеры встретили его хмурыми взглядами. Эти талантливые люди, с не одним высшим образованием, сейчас больше напоминали простых механиков: в грязных комбинезонах, с черными руками и с недельной щетиной на лице.

– Здравствуйте, Евгений Александрович, – хмуро приветствовал его Привалов, вытирая руки о грязную тряпку, старший из образованных "механиков". Похоже, что фраза "доброе утро" теперь в комплексе правда была не в ходу.

Не дожидаясь ответа, Привалов отвернулся и лихо закинул тряпку на распределительный щит. Его коллеги покосились на Женю и вернулись к своим схемам, разложенным прямо на полу. Привалов чем-то громыхал в дальнем углу комнаты. Женя вздохнул: день предстоял трудным.

Внизу опять что-то грохнуло, в люке вспыхнуло желтым. Там кто-то вскрикнул, а потом истерически засмеялся. Привалов дернул плечом и уставился в схему распределительной системы. Из люка вылез толстый Вадим.

– Опять лопнуло, хоть конем ляг! – Вадим смотрел на Привалова, не отрываясь.

Когда-то Вадим доказал существование гамма-полей при термоядерном синтезе, чем заслужил мировое признание и бессмертие среди ученого мира. Сейчас же он напоминал больше слесаря, чем ученого. Люди более низкой квалификации никогда бы не смогли создать то, что создавалась в стенах этого комплекса.

– Что именно лопнуло? – уточнил Женя.

Вадим уставился на Женю, словно видел его впервые в жизни.

– Дык это… Да! Подача компонента "Бэ" в камеры плазмы не выдерживает подачи энергии с реактора. "А" и "Цэ" без проблем проходят, а как до плазмы доходит – все летит к…

– Постой, – прервал его Женя. На душу лег тяжелый камень. – Как не выдерживает? Сто раз ведь проверяли.

Вадим развел чумазыми руками.

– Дык мощность большая с реактора идет. У них ж там кукушка совсем уехала: много – не мало, говорят.

– Дай-ка посмотрю.

Женя отстранил талантливого ученого, испачкавшись об его комбинезон и полез в люк. Он успел заметить уважительный взгляд механиков: Женя никогда не беспокоился из-за того, что его авторитет руководителя упадет после того, как он будет работать бок о бок с подчиненными. И от этого его авторитет только рос.

Рядом с могучими агрегатами сам себе кажешься крошечным и ничтожным. Огромные трансформаторы гудели, переламывая магнитными полями терраватты энергии. Где-то вдалеке взвизгивали плазменные камеры, с жадностью проглатывали энергопакеты и бомбардировали их бозонами, превращая в укрощенную и покорившуюся человеку плазму. Дальше, еще глубже, за железобетонными стенами, ускорители отправляли ее на распределительную матрицу, готовую запитать Врата и разорвать саму ткань мироздания.

Мощные желтые лампы на далеком потолке не могли охватить все помещение, напоминающее ангар и гигантские аппараты казались причудливыми титанами древности, мерно похрапывающими во тьме. Сравнительно небольшие суперкомпьютеры, в один диодный голос, сообщали, что синтез плазмы остановлен. Здесь пахло горелым железом и камнем.

Женя уверенно пошел к плазменным камерам – сооружениям серебристого цвета сферической формы. За спиной он слышал сопение Привалова и Вадима. Инженеры плелись следом, не говоря ни слова.

Рядом с вереницей серебристых сфер плевался искрами трансформатор. Датчики на пультах сообщали, что все плохо и человечество зря смотрит на Врата, затаив дыхание. Женя вздохнул и посмотрел на интерактивную схему. Для синтеза плазмы, способной передать в столь сжатые сроки колоссальное число энергии, необходимой для запуска системы, надо пять компонентов: собственно энергия, инертные газы, разогнанные бозоны, огромное давление и замедленные магнитные поля, чью природу пол жизни изучал Женя. С полями проблем не было, но вот бозоны разрывали только что родившуюся плазму на части, вместого того, чтобы подпитывать ее.

– Рвет, скотина, – хмыкнул позади Вадим.

– Угу, – добавил Привалов и яростно почесался.

Женя продолжал изучать схему, переключая выводимую на экран информацию. Кажется какой-то болван из Комиссии по проекту или, и того хуже, из Совета Церкви решил перестраховаться и подавать в комплекс энергию, больше расчетной. Трансформатор вновь сверкнул искрами. Женя покосился на него и повернулся к инженерам.

– Значит так. Как ни странно, мы быстрее все перенастроим, чем убедим подавать нам расчетную энергию. Нужно увеличить число бозонов, замедлить ускорители, разогнать поля и перенастроить все трансформаторы.

Даже среди оглушающего гула было слышно, как застонал Привалов. Вадим просто ругался последними словами, недостойными ученого.