Настоящего имени шамана никто не знал. Все его звали Халхимом, что на языке манси означало «ветер». Откуда он взялся в тайге, сколько там живет и когда родился – это никому не было известно, даже участковому Матвею. Халхим, как и полагалось добропорядочному гражданину, имел паспорт, в котором значилось, что зовут его Абрамом Львовичем Форельманом и ему семьдесят лет. Но какой он, скажите на милость, Абрам Львович? Еврей в тайге?! Это же смех на палке! Глаза у Халхима узкие, лицо круглое, как луна, черты лица плавные, как бы приплюснутые. Манси он или в крайнем случае хант. И лет ему не семьдесят, а гораздо меньше – это и медведю понятно, не только Матвею. У них в тайге люди здоровые, долгожителей немало, но чтобы в семьдесят лет таким бодрячком держаться – на целый месяц на охоту в тайгу уходить, – этого еще не бывало. Да и выглядел Халхим лет на сорок, не больше. Жил он всегда один – ни родни, даже дальней, ни жены его никто не видел. Три года тому назад он в лесу нашел мертвую зэчку и мальчонку при ней, еле живого. Пацан крепким оказался, хоть и тощим, замученным кочевой дорогой. Зэчка почти месяц с ним по тайге шаталась, от преследователей пряталась, да так усердно, что с пути сбилась. А скорее всего, пути она и вовсе не знала – шла наудачу. Пацаненка Абрам Львович взял к себе, вылечил его простуженный организм, поставил на тоненькие ножки и стал ему вместо отца. Звали мальчишку Ваней – это он сам сказал. Своей фамилии по малолетству ребенок не знал, поэтому приемный родитель записал его на свою – Форельман.
Сахьян чувствовал себя виноватым в том, что путник упал в яму – ведь это была его яма, – поэтому считал своим долгом помочь пострадавшему. На его непрофессиональный взгляд, с мужчиной ничего серьезного не случилось: руки-ноги целы, шею он не свернул, иначе бы выглядел куда хуже – а то, что он слаб и простудился, так эту хворь Халхим из него выгонит, он – знатный шаман, еще не таких хворых на ноги поднимал.
– В яме нашел. Без памяти, но дышит и горячий весь, похоже, воспаление, – сказал Сахьян шаману.
– Неси в дом, – распорядился шаман. – Ванька, помоги!
Белокурый светлоглазый малец проворно широко распахнул двери, чтобы Сахьяну было удобно внести больного в избу.
Ванька с кошачьей ловкостью прошмыгнул вперед, мигом убрал с кровати лежавшие на ней вещи.
– Вот, это под голову, – деловито протянул он набитый плевелом валик. – И одеяло.
– Не больше шести дней он в яме лежал, – доложил шаману охотник. – Я в прошлый четверг яму на зверя наладил, а сегодня – среда. Выживет. Он мужик крепкий. Выживет ведь? – Сахьян с надеждой заглянул в узкие глаза шамана.
Халхим ничего не ответил. Он оценивающе посмотрел на больного, что-то прикидывая в уме.
– Выйди, – коротко приказал он гостю, имея в виду, чтобы тот покинул закуток, в котором положили больного.
Сахьян моментально отступил в переднюю половину избы, которая служила чем-то вроде приемной. Там стояли большой кедровый стол и длинная лавка. На этот стол обычно гости выкладывали из своих объемных сумок подношения.
Сахьян уселся на самый краешек лавки и стал терпеливо ждать, когда Халхим осмотрит больного и вынесет свой вердикт.
– Где твоя яма, говоришь? – спросил шаман.
– По дороге на Большой валун. Там кабанья тропа.
– Валун, – пробормотал шаман.
– Что, выживет?
– Луна убывает. Ты, что мог, сделал, дальше – как бог даст.
– Но он все-таки…
– Ступай.
Охотник взял свой ярдам, торопливо надел шапку и направился к выходу.
В душе у него хороводили черти: если шаман не дает обнадеживающих прогнозов, значит, дело худо. Но, с другой стороны, он и не предрекал больному смерть. Может, и правда все дело в убывающей луне? Ему виднее.
Прощаясь, Сахьян бросил смущенный взгляд на стол и помялся. Ему было неловко за свой сегодняшний визит к Халхиму, за то, что создал хлопоты, и за то, что ему нечем его отблагодарить. «Надо будет непременно зайти, принести ему дичь и заодно справиться о здоровье больного», – подумал охотник.
При мысли о пострадавшем у Сахьяна по коже пробежал холодок. Он, как любой человек, живущий на природе, обладал обостренным чутьем. И это чутье ему подсказывало плохой исход дела.
Через сутки принесенный Сахьяном путник скончался. Халхим похоронил его сам, в тайге, могилу никак не обозначил. «А зачем ее обозначать, кто на нее ходить будет? – рассудил он. – Да и фамилия у покойного была такая – все равно что ее и не было вовсе!»
Из найденных при путнике документов следовало, что он – Иванов Александр Викторович, житель Прибалтики. «Эко тебя занесло, голубь!» – недобро сказал шаман. Год назад сюда приезжала прибалтийская экспедиция, но Иванова в ее составе не было. Халхим подружился с одним из ее участников – Соболевым. С ним было приятно посидеть за чаем и потолковать о жизни. Жаль, что он умер. Шаман ничуть не сомневался, что Иванов и Соболев знакомы друг с другом. И то, что Соболева больше нет в живых, он тоже знал.
– Отчего он умер? Ты потерял силу? – приставал к Халхиму сын.