Дар Андромеды

Гамбуль рассмеялась. Это был малоприятный смех — в нем звучало одно злорадство.

— Прекрасно! — сказала она. — Только мы не примем сотрудничества других стран. «Интель» построит все необходимые установки сам. И «Интель» будет продавать эту бактерию, назначив свою цену. Это обеспечит нам ту власть, о которой я говорила. Значит, это все-таки часть плана! Я не сразу сообразила. Теперь мир в наших руках!

Дауни вскочила, не сводя взгляда с лица француженки.

— Нет! — забыв про осторожность, крикнула она, вне себя от возмущения. — Вы сошли с ума! В план машины это не входило!

Но Гамбуль как будто не слышала. Ее глаза остекленели, и она сказала сухо и повелительно:

— Укажите, какое именно оборудование и в каком количестве вам нужно, профессор Дауни. Все ваши пожелания в этом отношении будут выполняться без ограничений.

В зале заседаний кабинета министров в доме номер десять по Даунинг-стрит был установлен портативный киноаппарат. Премьер-министр и несколько его коллег, включая министра науки, а также Осборн сидели у одного конца стола и смотрели на экран.

Премьер-министр устало махнул рукой.

— Достаточно, — сказал он. — Будьте добры, зажгите свет.

Бескрайнее море, раскинувшееся там, где еще совсем недавно лежали плодороднейшие земли Голландии, замерцало на экране и погасло.

— Вопрос в том, сэр, — сказал министр внутренних дел, — разрешим ли мы показать этот фильм по телевидению?

— Почему бы и нет? — ответил премьер. — Пусть те, кто может, посмотрят, что делается в Европе. Им там приходится даже хуже, чем нам. Возможно, кого-нибудь эта мысль и утешит. Да к тому же фильма все равно почти никто не увидит: девять десятых страны лишено электричества.

Он повертел в пальцах трубку и с сожалением положил ее на стол. Было трудно дышать, не то что курить.

— Какие-нибудь известия от Нилсона? — спросил он.

— Пока нет, сэр, — ответил Осборн. — С самолетом «Интеля» прибыло еще одно сообщение от профессора Дауни. Она утверждает, что эта бактерия была искусственно синтезирована по формуле, полученной от счетной машины в Торнессе, сэр.

— Но она принимает какие-нибудь меры?

— Она пишет, что работает над проблемой, сэр. Мы надеемся, что она введет Нилсона в курс дела и он ей поможет.

— А не мог бы этот арабский летчик доставить Нилсона обратно, раз у нас уже есть исходные данные?

Осборн почтительно кашлянул.

— Боюсь, что расчеты придется производить там. Ведь только там есть машина…

Премьер встал и прошел к своему месту во главе стола.

— Мне кажется, пора прибегнуть к действенным мерам, — сказал он негромко.

Министр науки смущенно пожал плечами.

— Мои специалисты сделали соответствующий прогноз, сэр. Они этого не рекомендуют. Видите ли, сэр, машина…

— …снабдила «Интель» теми же средствами обороны, что и нас, — докончил премьер. — Значит, нам остается только воззвать к их совести?

— Да, сэр, — пробормотал министр науки.

— Боюсь, от этого будет мало проку. Но ничего другого ни мы, ни оппозиция придумать не можем. Я распоряжусь, чтобы Центральное управление информации подготовило что-нибудь для Би-би-си. Ведь какие-то радиостанции еще работают?

— Давентри, сэр, еще ведет передачи, — сказал министр науки. — Армия сосредоточила там несколько передвижных генераторов. Возможно, нам удастся связаться с Азараном на коротких волнах.

Специальное обращение передавалось каждый час на английском и арабском языках. Уже в конце первой передачи Гамбуль приказала глушить ее.

Она вызвала к себе Кауфмана, чтобы он вместе с ней прослушал обращение, записанное на плевку. Немец сидел с невозмутимым лицом.

"Говорит Лондон. Мы обращаемся к правительству и народу Азарана с просьбой о помощи, — звучал далекий, искаженный помехами голос. — Европейский континент опустошен ураганами. Атмосферные изменения, которые достигли уже и вашей страны, грозят гибелью всему миру. Воздух, которым мы дышим, поглощается морем. Через несколько недель погибнут миллионы людей, если не будет сделано отчаянного усилия прекратить этот процесс. Десятки тысяч людей гибнут уже теперь. Англии нанесен тяжелейший ущерб. Три четверти Голландии под водой. Венеция разрушена цунами. Руан, Гамбург и Дюссельдорф более не существуют…"

— Дюссельдорф… — повторил Кауфман, и его лицо перекосилось. Гамбуль продолжала слушать, не обращая на него внимания.

"В эту самую минуту над Атлантическим океаном бушуют бури, движущиеся к Европе. Нам нужна ваша помощь, чтобы предотвратить катастрофу…"

Голос утонул в ровном гуле, и француженка выключила магнитофон.

— Тут мы включили заглушку, — объяснила она. — Но я хотела бы узнать от вас, Кауфман, каким образом им стало известно, что мы имеем к этому какое-то отношение?

Кауфман тупо посмотрел на нее.

— Дюссельдорф… — повторил он. — Это моя родина. Мой старик отец…

— Считалось, что мы можем положиться на нашу службу безопасности, — злобно перебила его Гамбуль. — А ею руководите вы, герр Кауфман!

Немец очнулся.

— Мы делали все, что было в наших силах, — упрямо сказал он.

Гамбуль пожала плечами.