Дар

Кофе и душ несколько взбодрили. Геля уехала на работу, а Рина осталась дома — в очень странном, задумчивом расположении духа. Купание в море и поездка в город помогли ей вернуться в обычное своё состояние, но ночное происшествие маячило на горизонте нелепым пятном — необъяснимым, не вписывающимся ни в какие разумные теории.

Рина опасалась подходить к ноутбуку недели две, а мимо домашнего бара ходила с каменным лицом. Как её вообще угораздило так назюзюкаться? Что это было? Её звали Лина — вот и всё, что она знала о своей собутыльнице по ту сторону экрана.

Картина снова звала её. Обещание закончить, «даже если на это уйдёт тыща лет», висело над ней тяжёлой глыбой, и трусливо сбежать, навсегда закутав картину в чехол — не вариант. Ведь зачем-то была дана ей эта картина… Непонятно только, кем. Судьбой? Богом? Прогулявшись по пляжу, выпив кофе и выкурив сигариллу, Рина собралась с духом и нанесла на холст несколько мазков.

Бокал бешено сверкнул, взрезал стеклянной молнией сердце, и оно облилось тёплой кровью-вином. Рубиновые струйки потекли… Пронзительный свет-крик раздирал душу, но об этом нельзя было запросто поговорить с Гелей за ужином. Бремя принадлежало только Рине. Не с кем разделить. Ей одной и нести эту ношу. Геля могла только догадываться по морщинам на лбу Рины, что её гложет что-то очень непростое, очень тяжкое…

«Я могу помочь тебе заснуть, — эта строчка на голубом фоне ждала Рину, когда она открыла ноутбук во время лунной бессонницы. — Без выпивки. Я серьёзно».

— Что я буду тебе за это должна? — Задав этот вопрос для отвода глаз и оттягивания времени, Рина изо всех сил искала хоть малейший признак вторжения, удалённого доступа или чего-то в этом духе. Но ни камер, ни микрофонов к ноутбуку подключено не было, она это точно знала.

«Ничего не должна, о чём ты? Не ищи, никто к твоему компьютеру не подключался без твоего ведома. Дело вообще не в технике. Не бойся, я не желаю тебе зла».

— Да кто ты вообще такая?! — сжав кулаки и зубы, Рина уставилась в экран. Мурашки гуляли по спине табунами противных букашек с ледяными лапками.

«Я просто хочу тебе помочь. Со сном. А там, может, и картина напишется, если ты будешь нормально отдыхать. Я не враг тебе… Ведь ты чувствуешь это!»

Рина ощутила соль на губах — не свою. Не из своих глаз. В сердце снова вонзалось то мучительное сверло, а в горле стоял ком.

— Кем бы ты ни была, я снова чувствую, что ты плачешь, — проскрежетала Рина сквозь зубы.

«Есть немного. Извини, я сейчас возьму себя в руки. Всё, чего я хочу — помочь тебе».

Рина была готова поклясться, что услышала эти слова, а не увидела на экране. И голос, произнёсший их, был ей знаком… Но это казалось слишком невероятным, чтобы признаться в этом хотя бы себе.

— Лина… — только и смогла она пробормотать.

«Тебе нужно хорошо выспаться, — звенел в голове знакомый голос с грустной, нежной заботой. — Просто ложись на диван и представь себе, что под боком у тебя лежит большой пушистый кот. Мягкий, мурчащий, ласковый».

— Хорошо, Лина, я попробую.

«Вот и умница».

Рина уже не видела букв на экране, она слышала голос в голове. Он говорил:

«Легла? Молодец. Видишь кота? Он тёплый, греет тебя своим мохнатым пузом. Можешь погладить его. Он никуда не денется».

Повинуясь голосу, Рина легла. А в следующую секунду и ощутила, и увидела пушистого красавца в серой шубе, с белыми «носочками» на лапах и оливково-зелёными глазами. Ей не столько хотелось на самом деле спать, сколько — успокоить обладательницу этого печального, дрожащего от сдерживаемых слёз голоса. Та хотела помочь, для неё это было важно. Жизненно важно. Отказаться от помощи — причинить ей боль.

— Да, Линочка, я вижу кота. Он красавец. Спасибо тебе… Ты только не расстраивайся, пожалуйста.

Она запустила пальцы в густой мех мурлыкающего зверя. Сердце согрелось, глаза увлажнились солоноватым теплом. Своим собственным или Лины? Всё переплелось, слилось — и на глазах, и глубже, в сердце.

— Я не всё до конца понимаю, Лина… Но это и неважно. Важно, чтобы ты тоже легла и успокоилась. Где бы ты сейчас ни была. Я не хочу, чтобы ты плакала.

«Ты всё правильно делаешь, — тепло вздохнул голос в голове. — Просто доверься мне. Спасибо, что не спрашиваешь, я и в самом деле не смогу объяснить. По крайней мере, сейчас. Но ты чувствуешь сердцем, этого довольно».

— Кажется, я начинаю понимать, КТО ТЫ, — прошептала Рина, ощущая лёгкое сонное онемение тела под нарастающее мурлыканье кота.

«Нет, ты не понимаешь. Ты думаешь в верном направлении, но это далеко не вся правда».

Рина хотела удивиться, но её накрыл тёплый, мохнатый, урчащий сон.

Пробудилась она от рассветных лучей, щекотавших ей лицо. Кот исчез, а на столике у дивана лежала записка: «Завтрак на кухне. Хорошего тебе дня. Целую, Геля».

Если бы не было этой подписи, «Геля», записка прозвучала бы в голове Рины голосом Лины.