«Дантон не был ни «неистовым», ни сектантом. Он был истинно государственным деятелем…Чтобы спасти революцию от гражданской войны, он толкал ее к деятельности, к распространению своего влияния за пределы Франции… Он дал действительные гарантии собственности и публично осуждал крайности Марата. Хотя, по условиям времени, ему приходилось иногда говорить буйным языком крайнего революционера, но его действия были всегда умеренными».
«Дантон не верил в принципы, которые защищал; он рядился в революционные одежды лишь ради того, чтобы преуспеть. «Приходите горланить вместе с нами, — советовал он одному юноше, — когда разбогатеете, вы сможете делать все, что захотите».
«Это был странный человек, понимавший преступление, как таковое, лишь в большом масштабе».