Данте

Предохранители сгорели, и я превратился в зверя. В того самого монстра, которого я едва могу контролировать. И этот монстр желал крови ублюдка. Ведь он посягает на Ангелину. А она моя!

И её слова, что я должен уйти, летели в меня и застревали в моей плоти, как разрывные пули.

Я должен был не превращаться в дебила, набросившегося на холодильник, а просто поговорить с ней. Или ничего не говорить, ничего не объяснять, мои руки, мои объятия сказали бы ей достаточно.

Включаю мультиварку, чтобы стушить овощи и полностью переключаю всё своё внимание на девушку.

В груди становится больно, но я говорю ей то, что должен сказать, хоть и не желаю этого. Но раз облажался, то должен платить.

– Есть вещи, способные разъярить меня до полной потери контроля. Я считаю тебя своей, малышка.

Она смешно надувает губы… Так бы и зацеловал…

Горько улыбаюсь и заканчиваю мысль:

– Внутри меня есть что-то такое, что существует отдельно от меня и не поддаётся никакому контролю. Я собственник, каких ещё поискать. Но ради тебя, Ангел, я готов поступиться собственными принципами. Я дам тебе ровно две недели после того как поправишься, насладиться этим… – хочу сказать «ублюдком», но говорю другое: – …парнем. Только с условием, что никакого секса с ним, никаких поцелуев. Максимум – подержаться за руки. И то от одной мысли мне уже хочется организовать ему похороны.

– Что? – выдыхает он потрясённо.

Я глухо смеюсь. Сам от себя в ахере.

– Ты не ослышалась, маленькая. Я отступлю на эти две недели. Никаких встреч. Никаких звонков и смс от меня. Ничего. Словно меня и не было в твоей жизни. Но когда срок выйдет, ты дашь следующие две недели для меня. Ты позволишь мне ухаживать за тобой, делать подарки, приглашать на свидания. Обнимать, целовать тебя.

– А Алексу значит, целовать меня нельзя, а тебе можно? Условия изначально неравны, – фыркает она.

Какая она милая в своей стойкости и одновременно растерянности.

Не могу сдержаться и заключаю девушку в свои объятия. Прижимаю её к своему телу крепко, зарываюсь лицом в её волосы и втягиваю в себя её запах.

Чёрт возьми, как же я хочу её.

– Нельзя, Ангел. Кроме меня никто не имеет права прикасаться к твоим губам и пить твоё дыхание. Только я.

Она вдруг кладёт руки мне на грудь и скользит ладошками вверх, сжимает мои плечи, заглядывает в глаза и шепчет:

– Ты хочешь, чтобы я сравнила вас? Решила, кто лучше? Кто больше достоин, так? А если я выберу не тебя, Денис?

– Ты выберешь меня, – мой ответ звучит самоуверенно и Ангел весело улыбается.

Её улыбка действует на меня как наркотик, и я уже не могу отступить.

Наклоняюсь и очень нежно накрываю её губы своими.

Она отстраняется и произносит хрипло:

– Я же простужена… Ты можешь тоже заболеть…

– Девочка моя, я уже болен. Тобой.

Она облизывает губы, снимает очки и кладёт на стол. Вдруг сама тянется ко мне. Её робкие прикосновения – неумелые, но самые желанные и пьянящие. И мой язык – голодный жадный вторгается в её рот. Мои руки как безумные сжимают её, скользят по её телу, как будто в последний раз. Иступлёно и отчаянно.

Наши языки сплетаются в самом прекрасном танце, и я ощущаю себя так, словно у меня за спиной вырастают крылья, словно я всю жизнь был проклят, а она разбила проклятье своим светом.

Кончиками пальцев глажу её лицо, целую её лоб, брови, глаза, а она часто дышит и улыбается.

Внутри меня что-то ломается, словно рушатся какие-то неведомые мне самому цепи.

И я впиваюсь в её губы, в её шею, а когда и этого становится мало – понимаю, что могу сделать её своей. Прямо здесь и сейчас. Но это будет нечестно.

Обрываю поцелуй и вижу непонимание в её глазах.

– Ангел… Иди в кровать… Иди, малышка, пока я ещё держу себя в руках… – выдавливаю из себя.

И она выскользает из моих рук. Кивает и делает, как я сказал. Идёт в кровать.

Но я надеялся, что она скажет: «Не пойду… Я хочу тебя…»

Не сказала.

Но ещё скажет.

* * *

АНГЕЛИНА

Денис уходит поздно вечером, когда убедился что я сыта, выпила все лекарства и уже засыпаю.

С Алексом поговорить не удалось. Денис выключил мой телефон и не позволил к нему даже прикасаться.

Но когда дверь за ним закрывается, я выдыхаю со смесью облегчения и грусти.

Я не включаю телефон.

Хотя должна была.

Я засыпаю, застывшая в янтаре своих разобранных чувств и простуды и почти болезненного желания быть окончательно покорённой Денисом.

Но у меня упрямый характер.

Внешне я всегда уравновешена и спокойна, но в душе очень эмоциональна, слишком чувствительна для собственного блага. Чтобы Денису покорить меня, ему придётся пройти все круги Ада, а именно вынести всё моё упрямство. И я не желаю становиться чей-то игрушкой, марионеткой, послушной куклой. У меня планы. И как-то Денис в эти планы совершенно не вписывается. Он сможет в них вписаться, если станет менее навязчивым, ревнивым.

Рядом с Денисом я чувствую себя слабой, наивной и очень юной.