Глава 1.
Суд присяжных снов и дежурной бессонницы
Я не сплю. Так я думаю. Или мне кажется, что не сплю. Кажется, что думаю. (Думаю, что кажется то и другое.)
Я одна.
Одна.
Видимо, навсегда.
Но всё равно предпочитаю не находиться в комнате. Именно поэтому и предпочитаю там не находиться.
Сволочь-человек! Раньше я жила здесь, на Тайной Лестнице, потому, что девочка в комнате как раз была. И мне активно мешала. (Именно мешала. Да-да: мешала! Хотя я и лгала себе, что девочка просто не захотела ко мне присоединиться. Она-то не захотела, это правда. Но главное в этой ситуации то, что я была этому только рада.)
А теперь я здесь, потому что в комнате девочки нет. Ее нет нигде. Но появись она (хотя бы во сне!) – я снова ускользну на Тайную Лестницу.
Снова.
Снова.
И снова.
Ну да: ни с тобой, ни без тебя...
Так что честней (и, откровенно говоря, удобней) навсегда переселиться сюда, на Тайную Лестницу.
Никому не морочить голову.
Как это случилось, что я приютила бездомную сироту? Сироту при живых родителях? Сначала приютила, потом выперла вон?
Да уж, филантропия!..
Хотя суть не в этом...
Суть не в факте «филантропии»... Суть в ее, «филантропии»,
Величайшая поэтесса, именовавшая себя поэтом (им и бывшая), разразилась однажды инвективой – в адрес одной якобы добродетельной родительницы, подкармливавшей молочком сироту. Тайный порок этой «филантропической акции» (с точки зрения поэтессы-поэта) состоял в том, что добросердечная родительница совершала упомянутую акцию вовсе не из сострадания к сироте, а потому что вступила с Господом Богом в торг. То есть именно в
Итак, добродетельная мамаша пыталась вступить с Господом Богом в коммерческий сговор, точнее, в торговый договор, подписанный ею, правда, в одностороннем порядке: я-де, Тебе, Господи, золотой-смарагдовый-яхонтовый Ты мой, буду кормить сиротиночку, а Ты уж мне, Господи, вылечи от чахотки мое собственное дитятко. А что? Коммерсант коммерсанту глаз не выклюет. (Т. е. добродетельная мамаша считала, что Создатель – тоже коммерсант, ведь она, коммерсантша, создана по Его облику и подобию. Контраргумент найти довольно сложно.)
Вот так обстояло дело. Казалось бы – «а чё такого?». Однако величайшая поэтесса, предпочитавшая именоваться поэтом, ценившая именно имплицитный мотив поступка, а не эксплицитную политкорректность, вынесла не подлежащий пересмотру вердикт: вот за это молочко той самой мамаше – в преисподней – да раскаленными бы угольками!
Нынче такая позиция звалась бы максималистской. Перфекционистской. Эксцентричной. Экстравагантной.
Но она так не зовется. Поскольку нет прецедента.
Однако рассмотрим теперь мое персональное дело.
Преступление:
Обвинение: обвиняется в кукловождении первой степени.
Возможно, такой статьи не существует в УК ни одного государства.
Тем хуже для всех.
Итак: некий человек вторгается (вламывается) в частную жизнь «другого» и, узурпировав власть Господа Бога, берет все решения на себя. Он берет все решения на себя, поскольку считает себя стопроцентно компетентным в вопросе,
Вот он, мой «СПИСОК БЛАГОДЕЯНИЙ»: