Дань псам. Том 2

Два пустых стула напротив Круппа являли собой зрелище не слишком привычное и отнюдь не радующее глаз. Еще совсем недавно стулья были заняты. Ожог и Лефф заскочили пропустить по кружечке, прежде чем отправиться на работу – на ночную вахту у ворот загадочной усадьбы, охранять ее не менее загадочную хозяйку. Можно было поручиться, что им не по себе – яростно наморщенные лбы свидетельствовали о совершенно нехарактерной для обоих сосредоточенности. Горький эль они хлестали, словно в кружках была вода, а забавной чуши на этот раз, увы, было совершенно не слышно. Круппу, глядевшему им вслед, когда оба торопливо устремились прочь, они напомнили двух обреченных на пути к виселице (или же под венец) – еще одно свидетельство крайней несправедливости этого мира.

Впрочем, справедливости, сколь приятной ни была бы эта метафора, свойственно ускользать от точного определения, она вихрится, завиваясь вокруг себя самой, стоит же ее струям повстречаться со струями соседнего вихря, как выясняется, что справедливость подобна монете, всегда падающей на одну сторону. Из подобных яростных столкновений проистекают всевозможнейшие конфликты, от охватывающих целые континенты опустошительных войн до вражды двух соседей из-за того, где должен стоять забор.

Вот только есть ли смысл в наших философических умствованиях? Какое они оказывают влияние на неостановимое движение жизни? Да ни малейшего. Оставим их и перенесемся к следующей исполненной величайшего значения сцене, когда из узкого портала таверны «Феникс» появляется не кто иной, как Торвальд Ном, в своем капюшоне похожий на стервятника. Остановился у самого порога, ответил приветствовавшей его на бегу Салти рассеянной улыбкой, потом направился прямиком к стойке, где Миза уже наполнила ему кружку. Когда же он протянул к ней руку, Миза ухватила его за запястье, подтянула поближе и негромко произнесла несколько слов, вероятно, очень важных, на что Торвальд ответил гримасой и неохотным кивком – и этого оказалось достаточно, чтобы Миза его отпустила.

Торвальд Ном же, на которого произошедшее явно подействовало, направился к столу, где его встретил улыбкой Крупп, и плюхнулся на один из свободных стульев.

– Все плохо, – сообщил он.

– Дражайший кузен Раллика, столь унылое уныние, столь пессимистический пессимизм поражают Круппа в самое сердце. Хмурость на челе Торвальда бросает на окружающий его мир тень настолько глубокую, что она не может не заразить даже самых скромных из его приятелей. Взгляни, сколь мрачно это мрачное облако, наползающее сейчас на Круппа. Эту печальную дымку необходимо немедленно развеять! – С этими словами он помахал перед собой рукой, в которой, словно небольшое знамя, трепетал малиновый платочек. – Ага, так намного лучше. Поверь мне, Торвальд, друг Круппа, что «плохо» никогда не бывает настолько плохо, как могло бы, будь оно даже плохо по-настоящему.

– Раллик оставил мне сообщение. Он ищет встречи.

Крупп подвигал бровями и попытался наклониться вперед, чему, однако, помешал живот, так что он откинулся обратно на спинку стула, на мгновение озаботившись тем, что талия продолжает расти – хотя смотреть на это тоже можно по-разному, так что незначительный сдвиг перспективы позволил ему, хвала богам, снова расслабиться.

– Вне всякого сомнения, единственное, чего Раллик желает, – это радостно обнять брата, которого так давно не видел. Крупп уверяет, что никакого повода для беспокойства здесь нет.

– И это, – вздохнул Торвальд, – лишь показывает, как мало ты знаешь. Когда-то я ужасно с ним поступил. Зло, жестоко, отвратительно. У него на всю жизнь шрам остался. Если он меня выследит, то наверняка убьет. По-твоему, отчего я вообще сбежал?

– Любой мост, – объявил Крупп, – по прошествии лет ветшает, вплоть до того, что готов обрушиться от малейшего прикосновения, в крайнем случае – от нескольких добрых ударов кувалдой.

– Ты же замолвишь перед ним за меня словечко, Крупп?

– Разумеется, замолвил бы, но увы, Раллик столь ужасно, зло, жестоко и отвратительно поступил с бедным Круппом, что никакое прощение здесь невозможно.

– Как? Что он тебе сделал?

– Крупп обязательно что-нибудь вспомнит. Достаточное для того, чтобы поддеть Раллика ломом убедительности и как следует нажать, пока он не качнется беспомощно в твою сторону в отчаянной надежде на утешение. Тебе, мой друг, останется лишь в означенный миг шагнуть с распростертыми объятиями ему навстречу.

– Спасибо, Крупп, ты настоящий друг. – С этими словами Торвальд как следует отхлебнул из кружки.

– Истинная правда, тут ни прибавить, ни убавить. Увы, Крупп не в состоянии даровать тебе ничего более материального, подобного той защите, что вручили тебе Синие моранты – о, хотел бы Крупп лично быть свидетелем столь незаурядных, в своем роде даже уникальных почестей. Салти, сладкая моя, не пора ли подавать ужин? Крупп изнемогает от голода. И заодно, наверное, еще кувшинчик…