Дамнат

Мёд взмахнул рукой и шарик огня, увеличиваясь, поднялся на высоту в три человеческих роста.

Вокруг были сплошные руины. Дымящиеся обломки дерева смешались с битым кирпичом. С трех сторон тупик окружали отвесные скалы.

И хлопья медленно падавшего снега.

— А чем это так воняет? — поморщившись, спросил Аркера.

Со всех сторон их окружили мервы.

В какой-то момент Эндр заблудился. Он увидел, а прежде учуял, как в конце улицы северяне бросают в огромный костер тела. Вонь оттуда доносилась такая, что замутило даже видавшего виды Эндра. Повернул назад. Всюду проклятые дикари. Он сторонился их. Напялил на голову рогатый шлем какого-то бедолаги. Его отрубленная башка валялась у порога дома с выломанными дверьми.

— Хозяин дал отпор, — пробормотал Эндр. — Бессмысленный героизм…

Шлем помог. Захватчики были заняты тем, что пили, грабили, насиловали. А пузатый коротышка в рогатом шлеме с косарем в руках их не интересовал. Но в какой-то момент, он услышал позади голоса. Знакомый рык. Одноглазый искал его, расспрашивая соотечественников на своем гавкающем наречии.

— Черт бы его побрал, — буркнул Эндр. — Вот же заноза в заднице…

Друнг оказался на центральной улице. По обе стороны толпился народ. Уцелевшие жители — в основном старики, — стояли вперемешку с северянами. Зарево от пожаров ярко освещало двигавшуюся процессию.

Отборные воины северян на мохнатых конягах, в темных доспехах, перехваченных потертыми кожаными ремнями, с обязательными пятнами крови и царапинами. Знаки отличия, не иначе. Далее ехали бородатые, кряжистые, неопределенного возраста дядьки, увешанные оружием, своим и трофейным. Это были, видимо, вожди или же самые знатные воины. Бойцы рангом пониже — кажется, их звали хольдами, или как-то так, — держали цепь, с прикованными к ней пленными защитниками крепости. Теми, с кем он стоял плечом к плечу всего-то несколько часов назад. Побитые, раненные, изможденные. Спотыкающиеся, окровавленные. Некоторые босые, с наспех перевязанными ранами. Их понукали, словно стадо коров. Щелкали бичи, от звука которых вздрагивали, шепча молитвы предвечному (а кому еще?) местные жители.

У Эндра сжалось сердце. Он чувствовал себя предателем. Всеё смотрел на них — и победителей, и побежденных, — и твердил про себя: «Простите, братья, простите…» В какой-то момент он не выдержал и тоже закрыл глаза…

Из оцепенения его вывели крики.

Северяне приветствовали союзников, местные таращились, охая от ужаса.

Имеры ехали на устрашающего вида зверях. Шартахи — так их звали, похожие чем-то львов с родины. Об этих свирепых зверях, весь вид которых излучал угрозу, ходили легенды. Звери скалились, обнажая острые, как копья, клыки, роняя слюну и непрерывно облизываясь. Налитые кровью глаза сверлили окружающих. Эндр видел, что даже северяне шарахаются от них.

Наездники — имеры — являлись полной противоположностью зверям. Высокие и изящные, в великолепных доспехах, в остроконечных шлемах. Каплевидные щиты, длинные тонкие мечи, штандарты с причудливыми рунами на них. Каждый — подчеркнуто спокоен и высокомерен. Каждый был будто бы картиной, сошедшей со страниц летописей.

Один ехал особняком, на вороном коне, без шлема. Седые волосы падали на плечи, на щеке — тонкий шрам. И необычное выражение лица: смесь тоски, страдания и… еще чего-то неуловимого.

Ассадха, догадался Эндр. И тут неожиданно их взгляды столкнулись. Лишь пару секунд они смотрели друг на друга, и за это время Эндр понял, что Ассадха, вопреки соплеменникам был слишком настоящим. Несущий в себе тяжкий груз, чуждый всем воитель, который не смотря ни на что не свернет с избранного пути.

Именно такие способны разрушить мир. Эндр вздохнул и развернулся было, чтобы уйти, как вдруг заметил с противоположной стороны… Итуллу. Старый родовой враг. Он и забыл про него. Итулла отдал себя на милость друнга, сложив оружие у ног. Но лишний раз доказал, что у него нет чести — присутствие убийцы доказывало это. Эндр фыркнул, стиснув в руке косарь. Настало время разобраться с ним…

— Вот он! — раздался крик. «Да провались ты в бездну, одноглазый ублюдок! — подумал Эндр. — Ладно, надо бежать, с Итуллой потом разберусь».

И он снова побежал, прежде поискав глазами Итуллу. Его нигде не было.

Поражало то, что все мертвяки были одинаковые. Они походили друг на друга, как две капли воды: юноши с мертвенно-бледными лицами, в черных развевающих платьях, с тонкими длинными мечами в руках.

— Ох ты ж, — застонал Беддах. — Как же совладать-то с такой прорвой?

Никто не ответил. Мервы безмолвно бросились в атаку. «Такого еще не было, — подумал Каллад, встав в защитную стойку. — Странно биться с теми, кто уже умер».

Мёд что-то выкрикнул, содрогнулся, вскинув руку с зажатым в ней предметом.

— Эй, что с тобой? — спросил Аркера. Он уже успел выпустить пару стрел, но никакого эффекта это не принесло. Упавшие мервы — один со стрелой в глазу, другой во рту, — поднялись и, как ни в чем не бывало, двинулись в их сторону. Стрелы так и торчали из лиц.

У Мёда глаза заволокло непроглядной черной пеленой.

— Да он колдует! — выкрикнул Беддах то, что и так все поняли.