Дамнат

— Не сейчас, Капканщик. Дай мне собраться. Поговори с ними. И будь повежливей.

Дед — несмотря на плохое самочувствие, она успела назвать его Боровиком, — подошел, важно опираясь о посох.

— Кто такие? — поинтересовался он скрипучим голосом. — Зачем пожаловали? Живорь сказал, что вы убили крепчей Обатуры. Можно спросить: за что? С тем ли к нам пришли? Мы люди мирные…

Живорь все так же цеплялся за штанину Боровика и пускал сопли. По его выражению невозможно было понять, боится он или нет. Пустое, безэмоциональное лицо.

Капканщик осмотрелся, сплюнул, отхлебнул из фляги.

— Живорь — это вот этот прыщ, я правильно понял? — Капканщик кивнул на мальчишку.

— Да, уважаемый, правильно. Мой внук.

— Вот же проныра… А вас как зовут, почтенный?

— Мирту. В общине нашей меня все более Твердом кличут.

Капканщик взглянул на Лив. Девушка вынула из сумки флягу с самогоном из запасов Индро-трактирщика, выпила, поморщилась и прислонилась лбом к крупу коня.

— Так, Тверд, — протянул Капканщик. — Еще вопрос, с твоего позволения. Обатур — это одноглазый головорез из ближайшей крепости на северо-восток отсюда?

— Потому я и Тверд.

— Чего? Я не понял, ты о чем?

— Да то Твердь, крепостишка, кою вы упомянули только что. Когда-то я был ее комендантом.

— Так ты из полуденников… Вот оно что. Старик, ты понимаешь, кто мы?

— Уже понял. Вы из собирателей.

— Собиратели, надо же… — Капканщик опять посмотрел на Лив. Она понемногу приходила в себя. Незаметно их обступили селяне. Все смотрели так же как и Живорь — как безмозглые животные. — Не очень оригинально. Итак, Мирту, или Тверд, расскажи мне о — как их? — крепчах! И Обатуре.

Дед, казалось смутился.

— Разбойники оне, как же иначе.

— Вы как-то связаны?

— О нет! Вы что ж?

— Врешь, старый прохиндей! Я, конечно, не видящий, как моя спутница, но…

Мирту внезапно перекосило от ужаса.

— Оне… Оне — всевидящая? — пролепетал он.

Лив краем глаза успела заметить, как одна из баб стремглав помчалась прочь.

— Капканщик, не дай ей убежать! — крикнула она. Охотник не заставил себя ждать, пришпорил коня. Засвистел аркан и несчастная баба плюхнулась лицом в грязную жижу. Лив дрожащей рукой нашарила в сумке шкатулку. Мирту, выкрикнув что-то неразборчивое, взмахнул посохом. Селяне, словно марионетки, повинующиеся кукловоду, нехотя двинулись на нее.

Она, наконец, сдернула заевшую застежку на шкатулке, чувствуя прикосновения множества холодных рук. Укротитель сверкнул на вытянутой над толпой руке. Мирту выронил посох и, падая, сжал голову.

— Не надо! — запричитал он. — Не надо!

У Лив мутилось в глазах. К горлу подступила тошнота. Толпа, так же нехотя, сонно, отступила. Капканщик волоча бабу, словно куль с зерном, подъехал к девушке. Отпустил беглянку. У нее задралась юбка, обнажив багровые пятна, как после побоев. Селянка с поразительным безразличием встала, стянула с себя петлю, отряхнулась и побрела к своим. Капканщик приставил меч к горлу корчащегося в муках старика.

— Только попробуй выкинуть еще что-то подобное, паршивец, и ты умрешь.

— Да, да! Только уберите погань! Уберите тотем-погань, прошу! Смилуйтесь, прошу!

Лив с облегчением вернула вещицу на место.

— Так, старый, — сказал Капканщик не сулящим ничего хорошего тоном. — Мы должны поговорить.

В избе Мирту пахло плесенью или даже гнилью. На изъеденном червями столе стояла плошка с лучиной. Огонек, подобно пойманному мотыльку, жалобно трепыхался. В печи начали потрескивать дрова, тут же напустив внутрь дым, отчего у девушки заслезились глаза и запершило в горле. На деревянных тарелках — холодные вареные корнеплоды, похожие на репу, засохший хлеб и пучки зелени. В глиняном кувшине — пахнувшее рвотой питьё, которое хозяин называл «добрым хмелем». То что это был хмель, Лив не сомневалась, но насчет доброты можно было поспорить. Тем не менее, Капканщик, после Боровика, конечно, опрокинул кружку даже не поморщившись.

— Приоткрой дверь, что ли, Мирту, — попросил Капканщик. Он выпил еще кружку и уже слегка опьянел. — Трубу давно не прочищал?

— Та всё некогда, гости добрые. — Мирту сих пор косился на нее.

— А рабы твои на что?

— Та какие ж оне рабы? Оне свободные…

— Что-то мне так не показалось.

— Та не, не… Оне уставшие. Непростая жизнь у нас здесь. Глухомань!

— И разбойники.

Капканщик, прищурившись, смотрел на Мирту. Хозяин замялся.

— Вы имели с Обатуром связь, не так ли?

— Какую связь с лиходеями? Мы-то люди мирные… С лиходеями не знаемся…

— Не заговаривай нам зубы! — вдруг выпалила Лив. — Скажи нам, где она?

— Кто? — Захлопав глазами, спросил Мирту.

— Ты о ком, Лив? — в свою очередь поинтересовался Капканщик.

— Куда побежала та женщина? Кого хотела предупредить?

— Откуда ж я знаю? Бабы, оне дурные же, известное дело… простите. Здешние бабы умом не отличаются. Может, испугалась…

Мирту подобострастно улыбнулся и налил Капканщику еще пойла.

— Вы выпейте, мил человек. За добрую беседу нашу…

— Не пей, Капканщик! — попросила Лив. — Боровик что-то скрывает…

У Лив опять помутилось в глазах. Здешняя диковатая магическая аура — чем-то похожая на архаическую, как у вехан — путала мысли. Не переставая болела голова.