Дамир. Любой ценой

Ворота открываются и мерседес, плавно тронувшись с места, заезжает во двор.

– Дина, улыбайся, ладно? – муж тянется рукой к моему колену, слегка сжимает его пальцами, и я вздрагиваю. – Ты обижена на меня?

– Нет, – качаю головой.

– Тогда, – вздыхает, – в чём проблема?

Вскидываю бровь, натянуто улыбаюсь:

– Нет проблем.

– Значит, мне показалось?

– Показалось.

Давид снова вздыхает, но на этот раз молчит. Выходит из мерседеса и, открыв заднюю дверцу авто, отстёгивает ремень безопасности на детском автокресле. Я тоже выхожу из машины и смиренно жду, когда в поле зрения появится Санька.

Глупо всё, по-дурацки!

Что я здесь делаю и зачем?

Целый год муж ограждал меня от своего отца и, кажется, сам избегал общения, но теперь... Что изменилось?

– Мам, – зовёт сынок. – А правда, здесь есть кролики?

– Кролики? – переспрашиваю. – С чего ты взял?

– Папа сказал, – улыбается Санька и оборачивается, чтобы найти одобрительный кивок Давида.

– Да, есть. Обязательно тебе покажу, – утверждает Давид, смотря куда-то за мою спину.

Давид меняется в лице моментально. Если минуту назад он выглядел спокойным, то сейчас – хмурится, поджимая губы.

Что он увидел?

В сердце странно щемит, дыхание спирает. Неужели это...

Оборачиваюсь и на несколько секунд забываю, что нужно дышать. Пульс стучит набатом в висках, а по спине ползут предательские мурашки.

– Дамир, – слетает с моих губ шёпотом.

Мы смотрим друг на друга и не моргаем. Мир остановился, будто кто-то сверху нажал на паузу и приказал Земле перестать вращаться вокруг своей оси.

Я тону в этих бездонных глазах цвета виски, растворяюсь в слегка кривоватой улыбке, застывшей на полных губах, и теряю связь с реальностью.

– Идём, – голос мужа нагло забирается в подкорку, вырывая меня из прострации.

Давид, обняв за плечи, притягивает к себе. Опускает руки на талию и скрещивает пальцы в замок.

Дамир следит за всеми этими движения, ухмыляясь.

Я знаю эту ухмылку. Шагаев делает вид, что насмехается над собственническим жестом Давида, но на самом деле... Злится. Я вижу, как раздуваются крылья носа, как сжимаются руки в кулаки.

– Держись от него подальше, – шепчет мне на ухо Давид, а затем обращается к Саньке: – идём, сынок.

Я заставляю себя сделать шаг и последовать за мужем и сыном, но сдвинуться с места не могу. Душу раздирают на куски отчаяние и боль. Хочется упасть на колени на землю и громко заорать от бессилия:

«Что же я наделала!

Кому лгу? Самой себе?

А ведь получалось же...

Когда-то».

Давид, держа Саньку за руку, ровняется с Дамиром. Бросает в его сторону предупреждающий взгляд, но Дамир на него даже не смотрит – взор прикован к Саньке. Глаза Дамира увлажняются, на лице дергается мускул, а губы расплываются в широкой улыбке.

А я и сама пускаю слезу, не в силах сдержать эмоции.

Дамир

– Папа, кто это? – Санька дёргает за руку Давида, кивая в мою сторону.

Я сдерживаюсь, чтоб не опуститься на колени и не обнять сына. Он заметно подрос, но по-прежнему мелкий – достаёт мне едва до пояса.

– Дамир, – произношу я, не дожидаясь, когда ответит Фатхетдинов, и протягиваю перед собой руку. Санька задумчиво смотрит на мою руку, не спеша пожимать.

В сердце острая боль, будто воткнули охотничьей нож по самую рукоятку.

– А я знаю тебя, – неожиданно выдаёт сын и жмёт мою руку со всей своей детской силы.

Тепло его ладони – двести двадцать по оголённым проводам. Меня прошибает током. Насквозь.

– Да? – я удивлённо приподнимаю брови и улыбаюсь. Неужели, помнит?

– Да, – качает головой, а затем оборачивается, бросая на Давида вопросительный взгляд. – Ты друг моего папы, – с гордостью произносит, а затем добавляет, – я видел твои фотки.

Вокруг шеи затягивается удавка.

Задыхаюсь...

– Идём, – Давид тянет Саньку за руку и уводит в дом.

Я смотрю им вслед, ощущая, как содрогаются все внутренности. На глаза накатывают слёзы. Давлюсь ими, не в силах проглотить ком, застрявший в горле.

Мир рушится ко всем чертям. Я раздавлен. Сражен наповал. Только что меня убили, заживо похоронив.

Сука… Лучше бы я действительно сдох два года назад.

Теплая рука прикасается к пальцам, а в подкорку врезается знакомый парфюм, запах любимой женщины.

– Завтра. В моей квартире. В час дня, – произносит её голос.

Оборачиваюсь и натыкаюсь на голубые глазища, которые в этот момент такие же мокрые, как и мои.

Динка поджимает губы, пытаясь улыбаться, но ни хера не выходит. Я вижу, как ей плохо, как больно. Бледная вся, взгляд пустой. Кутается в шубу, обнимая себя руками за плечи.

Дрожит?

– Это не самая лучшая идея, – произношу осипшим голосом, – если узнает он, то…

– Если ты его боишься, – вздыхает, – то не приходи, а я устала плыть по течению.

Дина

Я ухожу, оставив Дамира одного.

Знаю, что тысячу раз пожалею потом, но в голове слишком много вопросов, а ответов на них нет! Я должна знать, что произошло с ним, почему он так сильно изменился. Все эти два года я думала, он живёт беззаботной жизнью за рубежом. Даже видела в социальной сети подтверждающую фотографию, которую лайкнул Давид и она всплыла у меня в ленте новостей. На том фото трое: мать, отец и сын.