Дамиан (ЛП)

— Можешь объяснить, почему ты боишься чувств? — спрашивает она, зажав свою ногу между моими и положив голову мне на грудь.

«Боже, она прилипла, как почтовая марка».

— Давай забудем этот разговор, я не обязан тебе ничего объяснять.

— Видишь, ты ведёшь себя как мудак. Я доверилась тебе, и ты можешь сделать то же самое, ты не подвергнешься смертельному риску, поверь мне.

Я улыбаюсь, её раздражающий язык следует откусить, но упрямство Бланки меня забавляет.

Мне нравятся решительные люди, которые не дают себя сломить, а она, несмотря ни на что, продолжает идти вперёд.

— Я уже говорил тебе, что не верю в любовь, поэтому считаю свидания, ухаживания и всё то дерьмо из романтических романов бесполезной тратой времени.

Она приподнимает голову и серьёзно смотрит на меня.

— Если никогда не любил, как ты можешь знать, что такое любовь?

— А ты, Бланка, ты любила когда-нибудь?

Она качает головой, опуская взгляд. «Я попал в точку, она знает, что я прав».

— Как ты можешь искать то, чего не существует? — настаиваю я.

На этот раз она смотрит на меня так пристально, что одним махом наполняет моё сердце и душу.

— Любовь существует, ты понимаешь это, когда перестаёшь заботиться только о собственном благополучии и начинаешь беспокоиться о счастье другого человека.

— Увидеть в фильме или прочитать об этом в книге не превращает любовь в нечто реальное, Бланка.

Она горько вздыхает.

— Надежда, Дамиан. Надежда поддерживает жизнь, заставляет верить даже в невозможное.

Этот разговор ни к чему не приведёт, она думает одно, а я другое.

— Пока ты пытаешься вселить в меня надежду, как насчёт того, чтобы продолжить веселье? — Дразню я, поглаживая указательными пальцами её соски. Бланка не возражает, наоборот, пробирается пальцами в мои волосы и целует татуировку скорпиона.

— Почему ты выбрал скорпиона?

«Я не выбирал его, мне навязали, когда я не контролировал свою жизнь, но она не может этого знать».

— Почему ты решила сделать татуировку в виде бабочки?

Бланка вздыхает и поднимается. Она садится ко мне лицом.

— Мы можем поговорить? Не думаю, что узнать друг друга поближе — это конец света.

Я никогда в жизни ни с кем не разговаривал. Карлос, Крис и Кас — единственные люди, которые знают мою историю, потому что она была и их историей.

— Ответь на мой вопрос, и, возможно, я отвечу на твой.

— Свобода, — отвечает она, не теряя времени, — бабочка свободна, её жизнь коротка, но насыщенна, поэтому я и выбрала такую тату. Теперь твоя очередь.

Я разворачиваю Бланку, убираю волосы и обнажаю ей шею, чтобы рассмотреть татуировку.

Контур бабочки неровный, похоже, что на нём что-то написано, но разобрать я не могу.

— Почему скорпион, Дамиан?

— Это клеймо. Мне было восемь, когда меня забрали из дома и заставили работать наркокурьером. Я должен был выплатить долг отца.

Чувствую, как Бланка напрягается, и через мгновение она отползает назад, идеально прижимаясь к моему телу.

— Неужели твои родители не сделали ничего, чтобы спасти тебя? — спрашивает с волнением в голосе.

— О да, как же! Отец сбежал, а мать и сестру убили на моих глазах. Я спасся только потому, что был мальчиком и мог быть полезен, — отвечаю мрачно. «Никогда никому не рассказывал о своём детстве, и странно, как спокойно могу делиться этим с ней».

Бланка поворачивается и крепко обнимает меня своими стройными руками, а я не могу отстранить её, хотя какая-то часть меня и хотела бы.

— Отец относился ко мне как к отступнице, а мать всегда была слишком напугана им, чтобы встать на мою защиту, — с горечью признаётся она, проводя пальцами по моим волосам.

— Что значит, как отступница?

Бланка вздыхает и сжимает меня ещё крепче, словно при воспоминании прошлого ей нужна защита.

Инстинктивно я обхватываю её рукой и прижимаю к себе.

— Отец не любит, когда ему противоречат, а я — непокорная дочь. Я никогда не одобряла его образ жизни, старалась быть лучшим человеком, отличаться от своей семьи, но для него это всегда было проблемой.

Он плохо обращался с ней, я понимаю это по её крепким объятиям и надломленному голосу. Кажется, Бланка вот-вот расплачется.

— Отец несёт ответственность за смерть моей матери и сестры. Он попал в беду, а потом сбежал, не беспокоясь о семье. Поэтому я понимаю, что это значит.

Я до последнего надеялся, — отец придёт и спасёт меня, но когда я понял, что он за человек, надежда превратилась в ненависть.

Двадцать восемь лет назад

— Ты должен много работать, чтобы выплатить долг отца. Скорпио, сто тысяч песо представляешь, сколько это? — Эти слова повторялись мне в течение многих дней, пока я пытался сопротивляться и убежать.