Дама в черном

– Видите ли, господин Дарзак, налицо имелись два проявления Дарзака… Чтобы узнать, которое из них было истинным и которое скрывало за собой Ларсана, я счел своим долгом разобрать, руководствуясь здравым смыслом, по очереди, оба эти проявления… И вот я начал с вас, господин Дарзак.

– Оставим это, — перебил репортера Дарзак, — раз вы не подозреваете меня больше! Лучше скажите, кто из нас Ларсан!.. Я хочу этого… Я требую!..

– Мы все хотим этого!.. Сейчас же! — вскричали мы, окружив их обоих.

Матильда бросилась к сыну, прикрывая его своим телом, как будто ему грозила какая-нибудь опасность. Но сцена длилась чересчур долго, и мы все потеряли терпение.

– Раз он знает, то пусть скажет!.. Нужно покончить с этим! — кричал Артур Ранс.

Вдруг у дверей Квадратной башни раздался новый выстрел, который до того ошеломил нас, что наши грозные крики перешли в униженные мольбы положить как можно скорее конец создавшемуся положению. Мы наперебой изощрялись в просьбах, точно каждый старался этим доказать другим, а может быть, и самому себе, что он не Ларсан.

Как только прозвучал второй выстрел, лицо Рультабия сразу приняло другое выражение. Весь он преобразился, все существо его, казалось, наполнилось дикой энергией. Оставив свой насмешливый тон, которым он говорил с Дарзаком и который всех нас коробил, он нежно отстранил даму в черном, упорно продолжавшую прикрывать его своим телом, прислонился спиной к двери, скрестил руки и начал:

– В таком деле, как наше, нельзя, видите ли, ничем пренебрегать. Двойники Дарзака входят и оба же выходят, причем один из них в мешке из-под картофеля! Есть отчего потерять голову! Я прошу здесь присутствующего господина Дарзака позволить мне еще раз повторить: у меня было множество оснований подозревать его!..

Тут я подумал: «Как жалко, что он ничего не говорил мне об этом! Я напомнил бы ему об Австралии, и ему не пришлось бы ломать себе голову!»

Дарзак, встав перед репортером, с яростью спросил:

– Какие основания? Какие?..

– Вы сейчас все поймете, мой друг, — ответил Рультабий невозмутимо. — Первой мыслью, которая пришла мне в голову при рассмотрении вашего проявления Дарзака, было следующее: «Если бы он был Ларсаном, дочь профессора Станжерсона заметила бы это!» Очевидно, не правда ли?.. И вот, изучая поведение той, которая стала госпожой Дарзак, я пришел к заключению, милостивый государь, что она все время подозревала в вас Ларсана.

Матильда, только что упавшая на стул, нашла в себе силы подняться и сделать робкий протестующий жест. Что касается Дарзака, то на лице его отражалось невыразимое страдание. Он опустился на стул, прошептав:

– Может ли быть, Матильда?

Но та опустила голову и ничего не ответила. Рультабий продолжал с безжалостным упорством, которое в моих глазах являлось непростительно жестоким:

– Когда я припоминаю все жесты госпожи Дарзак после вашего возвращения из Сан-Ремо, я ясно вижу теперь в каждом из них боязнь выдать свой тайный страх, свое непрестанное беспокойство… Ах, дайте мне договорить, господин Дарзак… я должен объясниться, всем необходимо объясниться!.. Итак, все поведение мадемуазель Станжерсон казалось мне неестественным. Сама поспешность, с которой она пошла навстречу вашему желанию ускорить брачную церемонию, доказывала ее желание скорее избавиться от назойливой мысли. В ее глазах я ясно читал: «Возможно ли, что я продолжаю повсюду видеть Ларсана, даже в том, кто поведет меня к алтарю, с кем мне суждено провести целую жизнь!»

Вспомните, милостивый государь, ее душераздирающее, странное прощание на вокзале! Уже тогда она взывала о помощи, она молила спасти ее от себя самой… и, может быть, от вас?.. Но она не решилась никому высказать своей мысли, опасаясь, без сомнения, услышать в ответ…

Тут Рультабий спокойно наклонился к уху Дарзака и тихо сказал ему, но так, что все, кроме Матильды, расслышали его слова:

— «Вы что, вновь сходите с ума?»

– Итак, теперь вам все должно стать понятным, мой дорогой Дарзак, — продолжал Рультабий, немного отступив назад, — и эта странная холодность по отношению к вам, а порой и раскаяние, заставлявшее госпожу Дарзак окружать вас нежной заботой!.. Наконец, позвольте вам сказать, ваш сумрачный вид давал мне право думать, что и самому вам не чуждо было опасение перед этой не покидавшей госпожу Дарзак мыслью о скрывавшемся за вами Ларсане!.. Таким образом, развеять мои подозрения могло во всяком случае не то соображение, что дочь профессора Станжерсона, конечно, заметила бы обман, потому что она невольно все время сама думала об обмане! Нет-нет! Мои подозрения рассеяло нечто другое!..

– Их могло рассеять, — воскликнул с иронией Дарзак, — самое простое соображение: если бы я был Ларсаном, я бы скорее укреплял в своей жене уверенность в смерти Ларсана и не стал бы воскрешать себя!.. Разве не с того дня, как появился Ларсан, я потерял Матильду?..