Дама в черном

Что собирается Бриньоль делать в Ницце? Я задал себе этот вопрос и из глупого самолюбия, в чем после раскаивался, ничего не сообщил Рультабилю. Он посмеялся надо мной, увидев первую телеграмму о Бриньоле. Если Рультабиль не придает Бриньолю никакого значения, то не стоит надоедать ему своими подозрениями. Я сохраню Бриньоля для себя. Приняв беззаботный вид, я присоединился во дворе Карла Смелого к Рультабилю, который пытался закрепить тяжелую дубовую крышку колодца железными стержнями. Если даже колодец и не сообщается с морем, полагал он, все равно этот вход следует перекрыть таким образом, чтобы им невозможно было воспользоваться.

Рультабиль был весь в поту, с расстегнутым воротником, закатанными рукавами и тяжелым молотком в руках. Я сказал ему, что он создает слишком много суеты из-за такого простого дела, и поступил как глупец, не видящий дальше своего носа. Следовало сообразить, что мой друг предавался этой работе, чтобы физической усталостью приглушить горе, терзавшее его душу.

Я понял это только через полчаса, обнаружив его уснувшим на камнях развалившейся часовни. Во сне, одолевшем его на этом не слишком-то мягком ложе, он повторял одно-единственное слово «мама», выдававшее его душевное состояние. Рультабиль грезил о Даме в черном. Быть может, ему снилось, что он обнимает ее, как в детстве, когда, покрасневший от волнения, он прибегал в приемную колледжа в Э. Я постоял возле моего друга несколько минут, не зная, следует ли его разбудить, так как во сне он мог выдать свой секрет. Но, облегчив этим признанием свое сердце, Рультабиль уснул спокойно. Полагаю, что он впервые заснул после нашего приезда из Парижа.

Воспользовавшись сном Рультабиля, я покинул замок, никого не предупредив, и с телеграммой в руках сел в поезд, отбывающий в Ниццу. По дороге я прочел в местной газете заметку следующего содержания:

«В Гараван прибыл профессор Станжерсон. Он проведет несколько недель у господина Артура Ранса, владельца форта Геркулес, который вместе с изящной госпожой Ранс, окажет ему самое горячее гостеприимство. В последнюю минуту нам стало известно, что дочь профессора Станжерсона, чья свадьба с господином Робером Дарзаком только что отпразднована в Париже, также прибыла в форт Геркулес вместе с молодым и знаменитым профессором Сорбонны. Эти новые гости приезжают к нам с севера в тот момент, когда иностранцы нас покидают. Насколько же они правы! Во всем мире нет чудесней весны, чем на Лазурном берегу».

В Ницце, спрятавшись за витриной буфета, я ожидал прибытия парижского поезда, в котором должен был находиться Бриньоль. И действительно, я заметил его, как только он вышел из вагона. Мое сердце забилось сильнее, так как я сразу же понял, что Бриньоль пытается скрыться. Опустив голову, он пробирался среди пассажиров к выходу как вор. Но я уже следовал за ним.

Он быстро сел в закрытый экипаж, я бросился к другому закрытому экипажу. На площади Массена он вышел, прошел на приморский бульвар и сел в другой экипаж. Я продолжал следовать за ним. Его поведение казалось мне все более подозрительным. Наконец коляска Бриньоля направилась по дороге в Корниш. Многочисленные повороты этой дороги позволяли мне наблюдать за ним, оставаясь незамеченным. Я обещал большие чаевые своему извозчику, если он будет выполнять все мои распоряжения. Таким образом, мы прибыли на вокзал в Болье, и я очень удивился, увидев, что коляска Бриньоля остановилась у входа. Бриньоль вышел, расплатился с извозчиком и направился в зал ожидания. Он собирается вновь сесть в поезд! Что делать? Вокзал небольшой, а перрон пустынный. Ехать вместе с ним? А вдруг он меня увидит? Наконец я решил: если он заметит меня — я притворюсь смущенным и не оставлю его до тех пор, пока не узнаю, зачем он забрался в эти места.

Но все обошлось благополучно, Бриньоль меня не заметил. Он сел в вагон местного поезда, отправлявшегося к итальянской границе, то есть все ближе и ближе к форту Геркулес. Я устроился в следующем вагоне.