Дама с рубинами. Совиный дом

– Дочь сама виновата, – печально продолжала женщина, кланяясь подошедшему барону Лотарю. – В имении, где она служила, молодой хозяин ухаживал за ней, и Вильгельм подумал, что она ему изменяет.

– Это нехорошо со стороны Вильгельма, – коротко сказала Клодина.

– Нет, госпожа, – сказала женщина, – нельзя упрекать его за это, он еще так молод. Я знаю, что моя дочь честная девушка, но если бы она меня послушалась и сразу оставила место, как я ей советовала, этого бы не случилось.

– Видите ли, господин барон, – продолжала она, вновь обернувшись к тому с неловким поклоном, – ни один человек не верит, что она ничего дурного не сделала, – уж таков свет, и хоть вырви она все волосы, доказывая свою невиновность, люди все равно будут считать ее виноватой. Я сколько раз вспоминала изречение, которое покойная госпожа написала в молитвеннике, подаренном мне ко дню конфирмации. Посмотрите здесь, за словами пастора. – Она взяла с подоконника молитвенник в черном переплете с золотым обрезом и подала его Клодине.

«Блаженны чистые сердцем», – прочитала Клодина изречение, написанное тонким мужским почерком, а внизу было дописано крупно и энергично – рукой бабушки: «Будь не только чиста, но избегай и внешней тени».

Книга задрожала в руках Клодины, она молча возвратила ее.

– Оставьте его, дитя мое! – до странности резко прозвучал голос Лотаря. – Он был бы плохим мужем со своей склонностью к ревности и нравоучениям.

Плач прекратился, девушка вскочила.

– Нет, нет! Он такой добрый, хороший, я умру, если он не вернется!

– Можно многое пережить, малютка, – добродушно сказал Лотарь. – Нелегко умереть от крушения своих надежд.

Клодина серьезно кивнула головой молодой девушке.

– Будь здорова, Лизабет, – сказала она, – не горюй о человеке, который не верит тебе.

– Ах, госпожа, не говорите так! – воскликнула девушка и отбежала от окна.

Клодина повернулась и пошла дальше, Лотарь шел рядом.

Слова бабушки горели перед глазами, по-новому освещая ее положение. Что, если о ней самой уже шептались и сплетничали? А если верили этому? Если хоть один человек думал, что она забыла свою честь? Она вдруг обернулась к барону и взглянула на него вопрошающими, полными страха глазами.

Он спокойно шел рядом с ней. Нет, нет! Как могла она быть столь безумна!

– Площадка покинута, – заметил барон, – общество, кажется, в замке.

Действительно, под дубами было пусто, лакей, убиравший там, доложил, что их светлости уехали в Нейгауз, ее высочество ожидает фрейлейн фон Герольд у себя в комнате, а нейгаузский экипаж будет прислан обратно.

Клодина повернула к замку. Вечернее солнце золотило верхушки деревьев и зажигало красным пламенем бесчисленные окна старого здания. Розовый отблеск лежал на всем; из маленькой сельской церкви доносился вечерний звон.

– Всего хорошего, – сказал, останавливаясь, Лотарь. – Я хочу отыскать его высочество, чтобы проститься с ним. Вы ведь хорошо знаете здесь все и можете обойтись без провожатого.

Его глубокий поклон она сочла ироничным. Клодина гордо наклонила голову. Она знала, что поверхностные родственные отношения, завязавшиеся между ними в деревенском уединении, теперь разорваны тем, что она оттолкнула его совет. Была ли она слишком резка? Она поколебалась, прежде чем идти дальше, потом очень быстро пошла по тенистой дорожке, выходившей на главную аллею.

На одном из поворотов показался герцог. Он снял шляпу и, держа ее в руке, пошел рядом с Клодиной. Он заговорил об устройстве парка и указал на клумбу, которая эффектно вырисовывалась на светлой зелени росших позади лиственниц.

– Где вы оставили барона, фрейлейн фон Герольд?

– Мой кузен только что расстался со мной, – ответила она. – Если я не ошибаюсь, он хотел отыскать ваше высочество, чтобы проститься.

– А, ну он найдет меня. Я покушаюсь на него, хочу удержать на вечер, чтобы поиграть в бильярд – моя капризная маленькая кузина должна быть наказана.

Говоря это, герцог улыбнулся и внимательно посмотрел на Клодину.

– Вы, надеюсь, не были задеты ее ребячеством? – спросил он и вошел вместе с ней в аллею, ведущую к замку.

– Нет, ваше высочество, – отвечала Клодина, мрачно глядя на замок. Около лестницы разговаривали двое мужчин, один из них оглянулся.

– Ей-богу, ротмистр, – сказал он тихо, – поглядите, как Людовик XIV выказывает свое почтение к Лавальер.

Другой промолчал, но удивленно посмотрел на пару, которая шла по аллее. Наверху, в угловом окне, у герцогини в руках развевался белый платок, худое бледное лицо молодой женщины расплылось в улыбке.

Мужчины с глубоким поклоном пропустили герцога и фрейлейн фон Герольд. Странно выглядела прекрасная подруга герцогини: жесткая складка лежала у ее губ, обычно таких приветливых… Войдя в замок, она стала подниматься по лестнице так медленно и устало, как будто на плечи ей давила тяжелая ноша.

«Уже все прошло», – сказала она себе и вошла в покои герцогини.

– Клодина! – воскликнула молодая женщина, обнимая ее. – Вас так долго не было. Я стала ужасно нетерпелива: когда вы ушли, мне хотелось пойти за вами – я действительно не могу без вас. Слышите, Клодина?