Дама червей

— Зато у нас есть серебро луны и мерцание моря, конгрессмен. Чего же еще можно желать?

Кил накинул ей на плечи одеяло, притянул к себе и передал бутылку. Рина жадно глотнула и возвратила бутылку назад.

При лунном свете мужественные, прекрасные его черты выделялись со скульптурной четкостью. Что бы там ни ждало их впереди, за эту ночь она ему будет вечно благодарна.

— У нас будет все, — мрачно заявил он, разворачивая обертку.

Рина надкусила жесткую, безвкусную мясную плитку, поморщилась, но безропотно доела до конца.

— Все — это что — поинтересовалась она.

— Двое детей. Если оба окажутся мальчиками, попробуем еще, может, родится девочка. Дом в колониальном стиле. Большая немецкая овчарка. В крайнем случае — бельгийская. Пара котов. И птица. Мне всегда хотелось попугая.

— Да, хорошо бы, — мечтательно прошептала Рина и вдруг резко повернулась к нему.

— Кил, — жарко проговорила она, — давай займемся сегодня ночью любовью. Ну пожалуйста. Мне хочется верить… мне хочется забыться в волшебстве, мне хочется, чтобы небо снова кружилось над головой.

Кил пристально посмотрел на нее. Зеленые глаза ее расширились и засверкали. В них была любовь. Кил наклонился и мягко прижался к ее губам, ощущая кончиком языка соленый привкус — то ли от слез, то ли от морской воды.

Он яростно, неудержимо прижал ее к себе, и два сердца учащенно застучали в унисон. Поцелуи его становились все требовательнее, язык вступил в смертельную дуэль с ее языком. Все вокруг утопало в лунном свете. В их объятии не было никакого отчаяния — только любовь, только желание, только красота. Уж до утра-то они вдвоем продержатся.

Кил оторвался от нее и сказал с жалобной улыбкой:

— Из этого чертова скафандра красиво не выберешься. Ну да ладно, потерпи немного, сейчас что-нибудь придумаем.

Он неторопливо поднялся и начал, как кожуру с банана, стягивать с себя черное одеяние. И вот он сбросил его, и Рине предстал дочерна загорелый бог моря. На обнаженной груди перекатывались бугры мускул, кожа блестела в ярком лунном свете. Рина с улыбкой наблюдала, как он сбрасывает трусы и подбирается к ней. Ее фривольное предложение явно не застало его врасплох. Не спуская с Кила глаз, Рина бесстыдно протянула руку и прикоснулась к самому чувствительному месту.

— Наверное, со стороны все это выглядит развратом и низкой похотью, — заметила она, слегка задыхаясь.

— Даже если так, — негромко откликнулся он, обнимая ее и прижимаясь лицом к плечу, — не будем останавливаться…

Кил застонал, поднял Рину на ноги и с трудом — слишком тесно — опустился перед ней на колени. Почувствовав, как с нее стаскивают джинсы, как пальцы его лихорадочно расстегивают пуговицы на ветровке и рубахе, она задрожала.

Странное чувство охватывает, когда раздеваешься на виду. Освободившись от нейлоновой куртки и безрукавки, Рина почувствовала, как ее обнаженную кожу ласково овевает прохладный ветерок. Стоя под бархатным ночным небом, по которому плыла луна, слыша вокруг плеск волн, приобретших сейчас оттенок индиго, Рина и сама почувствовала себя чем-то вроде богини или, скажем, русалки.

Кил коснулся ее бедер и окинул Рину жадным взглядом. Уверенная в себе, горделивая, прекрасная, она словно растворялась в загадочной игре теней и в то же время купалась в серебряном тумане неба. Подсохшие волосы развевались на ветру. Грудь у нее была полная и округлая, ноги длинные и стройные, все тело дышало зрелой женственностью.

— Никогда, — страстно произнес Кил, прижимаясь губами к ее податливому животу, — никогда в жизни не видел я такой красоты.

Он поднял глаза, встретившись с ней взглядом. Она небрежно растрепала его волосы, и на губах у нее заиграла легкая улыбка.

— А вы опытный соблазнитель, конгрессмен, — заметила она. — Но позвольте вернуть комплимент. Как мужчина — вы само совершенство. — Голос у Рины осекся, и она прикусила губу. — Кил?

— Да, любовь моя?

— А как… как у тебя все получилось с Джоан? Я ведь знаю, что сначала ты пошел к ней. Ты… вы занимались любовью? Не бойся, я пойму…

— Никакой любовью мы не занимались, — улыбнулся Кил. — До этого дело не дошло.

— Но ведь тебе нужно было как-то добраться до ее одежды, разве нет?

— Да, — честно ответил он.

— Фигура у нее, конечно, замечательная, — жалобно улыбнулась Рина.

— Далеко не такая замечательная, как у тебя.

— Ты лжец, но именно за это я и люблю тебя.

— Ничего подобного, вовсе я не… — засмеялся Кил.

— Лжец, лжец, не пытайся отвертеться. Но это не имеет никакого значения. Я люблю тебя, Кил, и хочу тебя.

В голосе ее прозвучали слезы. Килу не хотелось, чтобы она плакала. Он крепко сжал ей бедро, провел по нему пальцами и скользнул в потаенное местечко, заставив Рину застонать и вздрогнуть от наслаждения.

— Нет, именно ты — замечательная, ты самая лучшая, — негромко проговорил он, притягивая ее к себе и покрывая все ее тело поцелуями. — И не смей со мной спорить.

А Рина и не думала спорить. Она задыхалась, с трудом удерживаясь на ногах. Волны экстаза набегали на нее одна за другой. У нее подогнулись колени и она тяжело упала ему на грудь.

— Кил… прошу тебя… довольно… довольно…