Дальше живите сами

— Ну-ну. А на кого у тебя весь выпускной год стояло? И если сейчас вы случайно встретились, зачем ты об этом вообще упомянул?

— Просто. Беседу поддержать.

— Джад, я — твоя сестра. С сестрой «просто» беседу не поддерживают. Тебе хотелось произнести ее имя.

— Но теперь я об этом жалею.

— И когда ты наконец повзрослеешь? Тебя бросила жена. Ты уже бог знает сколько времени живешь без секса. У тебя скоро будет ребенок, и начнется такой бардак, что мало не покажется. Может, эта беременность и чудо из чудес, но это еще и часовая бомба. У тебя есть примерно полгода, чтобы перестать размазывать сопли под носом, приготовиться стать отцом и начать любить не только себя любимого. Будь я на твоем месте, я бы не ходила вокруг да около. Тебе ведь нравится Пенни? Так признайся в этом самому себе и — вперед! Может, что-то и выйдет. А может — получишь от ворот поворот. Главное — не сиди сложа руки.

— Венди, я был женат почти десять лет. Я разучился ухаживать за женщинами.

— Ты уж не обижайся, братик, но ты и до женитьбы не был в этом деле большим асом.

— Вот спасибочки. Умеешь поднять у ближнего самооценку.

— Зато честно.

На заднем крыльце, посасывая огрызок яблока, появляется Хорри.

— Приехал дядя Стэн. Ваша мама просит вас на стульчики.

— Убиться, до чего неохота, — стонет Венди и пытается встать. Но, попав ногой на глянцевый журнал, поскальзывается, теряет равновесие и с испуганным криком летит в воду. Я вскакиваю, но не успеваю сделать и шагу, как Хорри одним прыжком перемахивает через газон и с лету, ласточкой, ныряет в бассейн. В несколько мощных гребков он доплывает до места, где кашляет и отплевывается Венди. Ее широкий сарафан надулся и лежит на воде пузырем. Перепуганный Райан вжался в стенку бассейна, а Коул продолжает безмятежно распевать песенку, плескаясь на мелководье.

— Не ушиблась? Не нахлебалась? — встревоженно спрашивает Хорри, подхватив Венди железной хваткой профессионального спасателя.

— Нет… нет… все хорошо… — растерянно повторяет Венди, пока мощный буксир подтягивает ее к железной лестнице у края бассейна. — Ой, Хорри, ты прыгнул прямо в одежде…

— Ты тоже, — отвечает он. — Ну? Ты как?

— Да нормально я. Надо же, свалилась… Вот корова.

— Ты не корова. — Хорри убирает с ее лица мокрую прядь. — Ты мое солнышко-подсолнушко.

— Да, помню. — Улыбнувшись, она нежно гладит его по щеке.

— Ты никакая не корова, — повторяет он снова, стирая воду с ее лба. — И он должен тебя беречь.

Хорри разворачивается и плывет к выходу у мелкого конца бассейна.

— Спасибо, — тихонько шепчет она ему вслед.

— Ты йесь мокий, — говорит Коул, когда рядом с ним выныривает и встает Хорри.

— Ты прав, человечек.

— Паигяй со мной!

— Конечно, давай играть! — Раскинув руки, Хорри ложится на спину на воде.

Что Венди стирает со щек, сказать трудно — может, это слезы, а может, вода. Она же все-таки в бассейн упала…

Глава 26

20:45

Представление продолжается. Мы все на своем посту, на стульчиках, сидим шиву. Все, кроме Пола, который вымолил себе амнистию под предлогом каких-то крупных неотложных продаж в магазине. Элис после утренней сцены исчезла с концами, а вот Трейси появилась: сидит чуть в сторонке и улыбается — любезно и величественно. Мы же — точно рок-группа, кочующая из города в город: антураж и программа прежние, только публика каждый день меняется. Сначала нам положено печально скривить губы, а потом каждый затягивает свою песню. «Он отошел в мир иной тихо-тихо», — повторяет мать. «Сейчас деток уже трое», — говорит Венди. «Я — фотожурналист. Только что вернулся из Ирака, год там провел. Был прикомандирован к части военно-морских сил», — заученно твердит Филипп. «Мы разошлись», — говорю я.

Это потому, что каждые полчаса кто-нибудь непременно спрашивает, где Джен. Приходится отвечать, что мы разошлись. Новость тихо расползается по комнате, и в ближайшие полчаса бестактных вопросов мне больше не задают. Но потом прибывает следующая порция гостей, и цикл повторяется сызнова. Мне каждый раз жалко того, кто прокалывается: ему или ей, бедной, так неловко, лебезит передо мной, отдувается за всю компанию.

Разумеется, мамины ближайшие подруги полностью в курсе, с самого начала. Милли Розен приходит с дочкой Рошель, двадцатисемилетней незамужней девицей. Рошель красива, но красота у нее какая-то незапоминающаяся. Мамашка усаживает ее прямо передо мной и всячески пытается сделать так, чтобы у нас завязался разговор. Забавно, что эта мамашка — единственный человек в городе, который не знает, что я для ее дочери никакого интереса не представляю, поскольку у меня нет ни влагалища, ни титек.