Дальше самых далеких звезд

– Возможно, в Парао придут воины из Уан Бо, из Сатро Т ‘ айма или другого гнезда. Мы будем сражаться с ними или, обезумев, сами перебьем друг друга. Улицы и площади будут завалены мертвыми телами… ты видел это в Доме Памяти… Явятся шатшары и пожрут мертвецов, очистят Парао от скверны. Потом уберутся в море и погибнут там – неизвестно отчего, но вышедшие из Пещер никогда не видели шатшаров в прибрежных водах. Нельзя строить высокую стену… – Лабат вздохнул. – Стой здесь, Калеб, и сражайся. Я увижу тебя и твою упрямую женщину, если останусь жив.

Он ушел, и спустя минуту загрохотали бронзовые щиты. Море вскипело, вал чудовищных тварей хлынул к дамбе, и Дайана вскинула лучемет. Теперь она не боялась попасть в людей – они с Охотником стояли на самом краю, за изваянием каменной черепахи. Когда сотни шатшаров заполонили берег, Калеб велел ей пригнуться и начал бросать гранаты. Дайана легла, продолжая стрелять. Ее комбинезон, руки и лицо покрылись копотью, в ноздри бил жуткий запах горящей плоти.

Они отразили вторую атаку, потом третью. Под дамбой грудами валялись кости и разбитые обгоревшие панцири; этот холм почти сравнялся с верхом стены, и под ним было заметно слабое шевеление. Большую часть тварей сожгли термические гранаты или поразил луч разрядника, но копья и секиры – оружие примитивное и не столь смертоносное. Добивать же раненых чудовищ прямо у морских волн было опасной затеей.

Дайана видела, что Калеб хмурится – его поясные сумки опустели, гранаты кончились. Но шатшары уже не лезли на берег волна за волной – лишь несколько десятков ползали и кружили у кромки соленых вод, будто собираясь с силами. Ветер с моря стих, солнце стояло в зените, и над раскаленными камнями дамбы повис удушающий смрад. Струйки пота текли по лицу Дайаны, размывая пыль и копоть; она подумала, что, наверное, выглядит старой и страшной. Хотя Лабат улыбался ей и сказал: женщина-вождь… красавица…

Некоторое время она размышляла о том, что представления о красоте здесь такие же, как в Великих Галактиках – конечно, если иметь в виду не Пьяную Топь, а цивилизованные планеты. Эстетическая общность казалась крепче физической; энзим долголетия делал боргов отличными от людей Авалона, Земли и других миров, но восприятие прекрасного уравнивало всех. Облик Зарайи мелькнул перед ней. Эта женщина, пожелавшая отнять Охотника, ее Охотника, тоже была красива. «Даже слишком! – подумала Дайана. – Слишком! И лучше, если ее не будет в доме! Кажется, Лабату одиноко… Отослать к нему?..»

Хвост с остроконечными шипами взметнулся над краем каменного возвышения. «Какая-то недобитая тварь…» – мелькнуло у Дайаны в голове. Мысль была всепоглощающей; она не успела ничего испытать: ни смертного ужаса, ни ярости, ни страха перед болью. Хвост корчившегося в агонии шатшара стремительно опускался, метил Охотнику между плечевым щитком и шеей, и она, не рассуждая, не думая о том, сможет ли Калеб увернуться, бросилась к нему. Спасти, прикрыть своим телом, защитить… Она обхватила Калеба руками, и вдруг они оба очутились на камнях, упали или, возможно, то была осознанная реакция Охотника. Щиток треснул, и Дайана ощутила, как острые шипы вонзаются ей в ребра.

Вспышка боли… хруст костей… чей-то крик и темнота…

Глава 14 Яма

– Безрассудство! Какое безрассудство!

Доктор Аригато Оэ гневался. Его породистое лицо уроженца Авалона налилось кровью, глаза сверкали, волосы были растрепаны – он то и дело запускал в них пятерню. Калеб молчал. Плечо и ключица, прикрытые биопластырем, уже не болели, от заживляющих препаратов, введенных киберхирургом, клонило в сон. Мысли в его голове кружились с ленцой, голос доктора жужжал словно надоедливая муха. Спорить с ним Калеб не собирался. Конечно, доктор Аригато побывал во многих диких мирах и не раз подвергался опасности, но все же истребление чудовищ не относилось к привычным для него делам. Что тут обсуждать, о чем спорить? Идущий с Охотником делит профессиональный риск, это неизбежно и не нуждается в объяснениях.

– Доктор Кхан едва не лишилась жизни! Вы, наш защитник, тоже! – Аригато, подчеркнув свои слова, яростно стукнул кулаком о ладонь. – И если бы это произошло, экспедиция была бы на грани срыва! Из-за каких-то земноводных тварей и вашей глупой бравады! Я мог потерять ценного специалиста, не говоря уж о защитнике! Мог остаться один на один с этим… этим… отродьем Монастырей! Вы понимаете?

«Боится монаха, – подумал Калеб. – И правильно; святому братцу спину не подставишь, в глаза не заглянешь – это уж совсем опасная затея… А вот о докторе Кхан лучше промолчим. Пустое дело о докторе заботиться, доктор наш – самостоятельная личность. Ей решать, куда и с кем идти, какие творить безрассудства, кого любить, с кем враждовать… И с кем умереть, если случится такая беда».

Он ощутил на плечах ее руки; долго, бесконечно долго они падали на камень под смертельным бичом, занесенным судьбой. Они могли сегодня умереть. Оба. Вместе. Он знал, что этого никогда не забудет.