Дальше фронта

– Но, подожди, – нашелся у Ляхова еще один вопрос, ключевой, как ему казалось. – А как же истинные хранители, имеющие доступ к вселенскому гиперкомпьютеру? Они-то могут просчитать, как должно быть?

Двойник сокрушенно махнул рукой.

– Да нет никаких истинных. Ты невольно принял пересказ фантастического романа за модель реальности. Но даже в тех же рамках, образно говоря, конструктор компьютера запустил его, запер дверь на ключ и ушел. Уехал в отпуск, рыбу ловить и водку пить.

И теперь любой, кто сможет, волен кнопки нажимать и отверткой в потрохах копаться. До какого-то результата… Инструкции конструктор не оставил. Зато откуда-то известно, что одной из степеней защиты гиперкомпьютера являются так называемые Ловушки сознания, для того и придуманные, чтобы в случае чего увести взломщика, по-нашему – хакера, в ложную, целиком выдуманную реальность, где любые результаты несанкционированного вмешательства растворятся, как кусочек сахара в горячем чае.

И вот, значит, теперь – пусть выживает сильнейший. Кто сумеет прорваться через ловушки, кто сумеет угадать жизнеспособный вариант истории, тот и одержит верх. Так тому и быть.

Но вот парадокс наложения миров, чреватый всеобщей аннигиляцией, должен быть устранен.

– И твои хозяева…

– Мои хозяева, если тебе нравится именно это слово, предпочли твой мир. Пусть даже чисто эстетически. Он им нравится больше своего. Но не только в этом дело. Иначе имел бы место так называемый волюнтаризм, причем крайне циничный.

Суть в том, что вопреки теории некоего Амнуэля отнюдь не каждый выбор той или иной личности, даже группы людей формирует развилку. Требуется особый уровень напряженности, кумуляция критической массы воль (количества заинтересованных в том или ином решении), причем не важно, осознанный это выбор или массовая визуализация.

В моей России победили (не с таким уж большим перевесом) большевики, в твоей – наоборот, но тоже все это произошло на самой грани вероятности.

Однако потенциал нереализованных желаний и воль моих соотечественников, сознательно или инстинктивно не приемлющих советский социализм, накапливался в цепях и узлах гиперкомпьютера, как количество телефонных звонков при интерактивном голосовании. При этом сила тока эмоций, не приемлющих социалистическую, а теперь уже и обычную, буржуазную демократию, намного превосходит эмоциональный фон болота.

Их мысли и чувства гораздо отрефлектированнее, базируются на какой-никакой, но теоретической, доказательной базе. Их подкрепляют ностальгия по серебряному веку, сохраняющая хождение и авторитет дореволюционная литература и книги эмигрантов первой волны, писания нынешних политологов и фантастов. Плюс к этому – настроения обитателей некоторых других реальностей…

И вот за счет всего этого принято решение – фиксировать в качестве единственной – вашу. Малоустойчивую по сути, но наиболее, как бы это сказать, гуманистическую и комфортную. Один из наших философов заявил – в случае чего следует выбирать по этическому, а не какому-либо иному принципу.

А чтобы ваша реальность выжила, необходимо расстыковать миры. Отсечь инфильтрацию чуждых воль в узлы компьютера, содержащие матрицу России-2. Как раз это и порождает вашу нынешнюю нестабильность. Сделаем это – и заживем!

Оптимизм и энтузиазм Вадима удивлял. Впрочем, там для них это, возможно, норма. Эпохи бурных исторических событий всегда сопровождаются повышенным эмоциональным фоном.

– Заживем? Ты и твои… ладно, не хозяева, компаньоны, собираетесь жить у нас? А остальные? Сколько у вас там населения?

– В России – сто сорок пять миллионов.

Да, подумал Ляхов, у нас почти четыреста, и то пустовато. Пожили, повоевали соотечественники.

– Всего на Земле?

– Шесть миллиардов с чем-то…

– И что же с ними со всеми будет?

Вадим посмотрел на него недоуменно.

– Тебе – какая разница? Лично я – понятия не имею. Ты вот знаешь, что случилось с людьми, которые могли бы жить, не родись Петр Первый, не открой Колумб Америки, победи в войне Гитлер, а не Сталин? Мы – расстыкуемся, и все. Перейдем с корабля на корабль. Один поплыл основывать США, другой – Бразилию.

– Но ведь, – никак не мог подобрать Ляхов нужные, уместные слова, – если все – правда, твой мир просто исчезнет, со всем твоим прошлым, родителями, родственниками, друзьями. Они как бы умрут. Все!

– Во-первых – не факт. Где-то он существовать все равно будет. А если точно так же исчезнет все?! Сообрази, это не выбор: либо то, либо другое, это – аннигиляция. Ни того, ни другого! Совсем иной уровень принятия решений. Это американцы в сорок пятом выбирали, что бомбить – Хиросиму или Киото, кому жить, кому умереть. Эмигранты выбирали – остаться в Совдепии или бежать в Париж. Это, я понимаю, выбор. А у нас выбор – расстрел или повешение!