Дальше фронта…

Ни ехать для такой встречи куда-либо вообще, ни лишний раз вспоминать давнюю размолвку Рыкову вовсе не хотелось: к чему? Прошло и забыто. Особыми друзьями с Разумовским они, по большому счету, не были и в училище – добрые товарищи, как многие, и только. А ежели князюшка тогда в Порт-Артуре не смог простить ему не слишком-то и обидных слов, произнесенных в полной очумелости после боя, и повернулся спиною, то так тому и быть. Рыковы дворяне столбовые, да не богатые; князьям не ровня, а гонор шляхетский имеем свой, вот и весь сказ… Так было решено уже давно, но при упоминании бывшего однокашника все равно что-то царапнуло душу. Да и ладно, едва ли не восемь лет прошло…

Зайдя в строевой отдел и, хотя и не мгновенно, но вполне терпимо по времени оформив необходимые бумаги, Рыков вышел на крыльцо, взглянул на часы.

Был уже час пополудни, и капитанский желудок тут же явственно сообщил, что довольно ранний завтрак, собственно, уже давно им забыт, и требуется что-то вроде обеда. К тому же настроение все-таки требовало если и не кутежа – новому командиру являться в часть, благоухая коньяком или «шампанью» просто немыслимо – то хотя бы относительного подобия оного.

Кучер, как и его российские собратья, появление клиента чувствовал, казалось, просто спиной. Как только Рыков подошел к коляске, он тут же стряхнул с себя сонный вид и спросил, все так же широко улыбаясь:

– Едем за речку?

– Поедем. Но сначала желательно отобедать.

– Ага! Едем! Едем в духан к Геле! У него шашлык – оближешь пальчик! А вино…

– Духан?

– Духан, харчевня. Почти как ресторан. Есть столик на улице, море рядом, едем, да?

– Ну, если с видом на море – едем!

Коляска снова покатила по проспекту, но свернула теперь уже в сторону порта. Рыков уже успел оценить, что городок-то совсем небольшой, за час-полтора обойдешь весь, и передвижение в экипаже здесь не необходимость, а, скорее, показатель некоего статуса.

На улицах было все так же немноголюдно, как и утром. Впрочем, дневная жара к праздному передвижению никак не располагала. По пути, навстречу и всяко, попадались крестьянские повозки и ослики, груженные так, что непонятно было, как они, несчастные, вообще тронулись с места, а вот поди ж ты, довольно бодро рысят. Привычно внимательный к мелочам, Рыков заметил, что и те и другие только скоренько пересекали проспект, который, видимо, считался местом для прогулок «чистой» публики. Пересекали, аккуратно уступая дорогу редким коляскам и пролеткам, и тут же скрывались в прилегающих улочках.

Духан Гелы – Рыков с удивлением узнал, что это мужское имя – располагался прямо на набережной, недалеко от порта. Недалеко, но и не слишком близко, так, чтобы портовый шум посетителям не мешал. Довольно большое здание дикого камня с черепичной крышей и просторной верандой, боковые стенки и крыша которой были собраны из редких жердей. Жерди же сплошь увиты диким виноградом, дававшим приятную густую тень.

Беспечно бросив коляску прямо на улице вместе с багажом, возница уверенно пошел вместе с Рыковым на веранду. Перехватив недоуменный взгляд капитана, он рассмеялся:

– Идем, господин капитан. Лошадь умная, никуда без меня не пойдет. И чемодан с моей коляски никто не тронет. Твои чемодан три раза никто не тронет.

– Почему три раза?

– Э! Один раз – это моя коляска, все знают. Два раза – все видели, ты офицер. Русский офицер! Три раза – Георгиевский кавалер! Золотая шашка! Здесь вас, господин капитан, уважают. Все уважают.

– Хорошо. Как тебя зовут?

– Важа. Идем, господин капитан, проходи, садись.

На веранде было с десяток столиков, половина из них были заняты, причем почти все – местными, только в самом углу в одиночестве что-то сосредоточено жевал худой и высокий чиновник типично славянской внешности в мундире почтового ведомства. Рыков присел за столик справа от входа, лицом к морю.

Море было одновременно и синим, и изумрудно-зеленым, переливалось и искрилось как шампанское под лучами яркого солнца. Рыков снял фуражку, положил на соседний стул и зажмурился. Хорошо… все очень хорошо… А будут проблемы, то разберемся по мере поступления оных…

– Гела! – оглушительно рявкнул Важа над ухом. – Гела-а!

– Что-о? – из-за тряпичной занавески, прикрывающей вход в кухню, бодро выбежал, некоторым образом, антипод сухощавого извозчика: низенький, толстенький и кривоногий, наверное, сам хозяин.

– Обед господину капитану. Лучший!

– Ага. Что кричишь, Важа, обед у нас один для всех, он же лучший, он же худший… Не извольте беспокоиться, господин капитан, все быстро! – Гела говорил по-русски много лучше кучера, едва ли не без акцента.