Дальше фронта

Вначале Ляхову подумалось, что делается это в основном для них, гостей, однако и все присутствующие слушали и смотрели с живым интересом. Как собравшиеся в сельском клубе фермеры выступление заезжего столичного лектора.

Вскоре он понял почему.

– За последнее время в картине Узла произошли серьезные деформации. Представляющие не только академический интерес.

Вот ответвления тридцать восьмого и сорок первого года, мое и новиково-воронцовское. До сих пор мы представляли, что, поскольку мощность воздействия не превысила порогового значения, все вызванные вмешательством искривления и парадоксы постепенно рассосутся, и все вернется на круги своя. Как это произошло с развилкой шестьдесят шестого – восемьдесят четвертого. Однако так не случилось. Обе возникшие реальности продолжают существование, и, судя по интенсивности свечения, они вполне жизнеспособны…

– Как же это может быть, если, судя по схеме, они обрублены в точках прекращения вмешательства? – тоном недопонявшей объяснения учителя отличницы спросила самая здесь спокойная и неброская женщина, сидевшая напротив Ляхова.

– Знал бы, Наташа, обязательно бы сказал. Тут видишь какая хохмочка имеет место… Такое впечатление, что внутреннее время там остановилось.

Помнишь момент ухода Андрея с Алексеем из сорок первого? Вот так все и замерло, будто кинопленку остановили. Что-то похожее и в тридцать восьмом. Но с некоторыми отличиями, потому что какие-то следы моей матрицы продолжают работать… И время там движется, хотя и очень медленно. Ползет. Видимо, потому, что результаты моего вмешательство до сих пор не вышли за пределы Москвы и на остальной мир влияния практически не оказали. Впрочем, это тема отдельных исследований. Желающие могут заняться. Нас же сейчас должно волновать совсем не это.

Как видите, реальность двадцать один и тридцать восемь-дубль пока функционируют в стабильном режиме и могут считаться вполне жизнеспособными. Если не произойдет очередного катаклизма. Точно так же жива-здорова наша родная Главная последовательность, но вход в нее раньше 1991 года по-прежнему аусгешлессен…

Но вот и все приятные новости. Дальше – хуже. Извольте полюбоваться, – он указал даже на вид неприятную, не геометрическую, а скорее биологическую структуру, перекрывшую зону 2003 – 2005 годов сразу на трех мировых линиях.

– Вот это она самая и есть, – с некоторым даже удовольствием в голосе сообщил Шульгин. – Впервые наблюдаемая извне. Точнее, не сама Ловушка, а как бы ее футляр, или, еще точнее, внешняя сторона пленки поверхностного натяжения.

– Натяжения – чего? – поинтересовался Ростокин.

– Как я понимаю, локального времени и всего пакета придуманных нам на погибель псевдореальностей. И внутри ее прячется, скорее всего, своеобразная спираль, вроде ДНК, на которой записана программа переформатирования всего Узла целиком. В крайнем пределе это может привести не только к отсечению нашего пятьдесят шестого, но и стиранию означенного веера, – Шульгин показал пучок освоенных Братством реальностей. – Целиком, – повторил он для большей убедительности. – С большой долей вероятности можно предположить, что обрежет вот так, ровненько по лето восемьдесят третьего, когда Ирина первый раз послала Алексея за развилку. Или даже так, – световой указкой он черкнул по выделенной, ярко мерцающей точке с обозначением «1976». – Это момент встречи Ирины с Андреем на мосту…

– Ну да, ну да, – со странным в данной ситуации энтузиазмом поддержал Шульгина Левашов. – Это очень даже вероятно и по-своему логично. Особенно в свете последнего разговора Андрея с Игроком. Тот ведь сказал, что мы им испортили великолепную партию. И они больше играть не хотят. По крайней мере – здесь и с нами.

– И сказали они это с учетом событий пятьдесят шестого года, – подчеркнул Новиков. – Сказали, а потом передумали, зачем, мол, прерывать партию с таким великолепным дебютом? Отсчитали по своим записям нужное число ходов назад и решили, что вот с такого-то, если вместо защиты Филидора попробовать староиндийскую…

– А гамбит бубновой дамы считать не имевшим места, – кивнул Шульгин.

Ветераны старой Гвардии дружно взглянули на Ирину, а она опустила глаза.

Ляхов не понял, что здесь имелось в виду, но факт, очевидно, чрезвычайно существенный.

– И что это будет означать на наглядных примерах? – спросил бывший белый офицер Басманов. – Вы для нас, необразованных, на пальцах объясните.

– Да очень просто. Расставят нас всех в исходную позицию. Мы вернемся в спокойный и тихий семьдесят шестой год, вы – на скамейку в Стамбуле, Павел Васильевич – в деникинскую контрразведку, Аня – в мамин домик, Владимир – в свою гардемаринскую роту. И ни у кого не останется ни малейших воспоминаний о будущем. Грубо говоря, мы все, нынешние, просто умрем, да и все. А Игорь с Аллой даже и не родятся.