Далеко от Земли

«Микма» нудно жужжала, очищая заросли двухдневной щетины, и я то и дело морщился – щиплется, зараза… Сетку пора поставить другую, вот что.

Закончив возить электробритвой по лицу, я свернул шнур, открыл нижний ящик письменного стола. Но прежде чем положить прибор на место, нашарил рукой в глубине и вытащил на свет старый блокнот в обложке из тиснёной кожи. Медленно открыл, воровато оглянувшись, осторожно выдвинул из-за обложки плотный листок глянцевого картона. С любительской цветной фотографии, уже слегка выцветшей, на меня глядела девчонка-малолетка, позировавшая фотографу совершенно голой. Порно? Бросьте. Порно – это в Эрмитаже у Рубенсов всяких… Глаза, какие невозможные у неё глаза.

И всё это снято в нашей квартире. Загадка века. Откроется ли мне эта тайна когда-нибудь?

Я чуть улыбнулся юной незнакомке. Ладно… до вечера, моя невозможная тайна.

– Ленка, вылезай уже! Сколько можно баландаться? Я опаздываю!

Шум воды в ответ только усилился.

– Лен, кроме шуток! Это уже неприлично! Меня автобус ждать не будет! Ты что, хочешь поломать только начавшуюся блестящую карьеру собственного брата? Короче, даю обратный отсчёт! Десять! Девять! Пять! Два!..

– На-на-на-на! – Ленка, отжимая рукой мокрые волосы, выскочила из ванной, кутаясь в обширное махровое полотенце. – Ты вообще-то бессердечный тип, Тошка, ради минутного профита готов родную сестру голой выгнать…

– …На улицу, на сибирский мороз и толпе на поругание! – логически достроил я фразу. Ответных возражений мне услышать не удалось, поскольку я уже стоял под лейкой, и шум воды заглушил голос сестрички. Славная вообще-то девушка растёт, грех худое слово молвить. Но трудный возраст опять же, выпускной класс…

Покончив с водными процедурами, я направился на кухню, на ходу досушивая волосы полотенцем.

– Тошка, ты сегодня во сколько со службы вернёшься? – Ленка, подобно Наполеону, уже делала три дела кряду. То есть сушила волосы феном, лопала бутерброд с сыром и маслом и листала какую-то тетрадку.

– Да пёс его знает. У нас сейчас аврал, изделие к отправке готовят.

– Ой-ой, можно подумать, ты там самый коренной! Как Королёв…

– Ну не самый, но и не сказать, что вообще не при делах. А ты чего хотела-то?

– А чтобы ты меня свозил в одно место. Там итальянские шмутки обещают!

– Отца спрашивала?

– Некогда ему. Была бы мама не в командировке, мы бы с ней скатались… Папка сказал, ключ от машины оставит. Свозишь?

– Не могу твёрдо обещать. Честно, боюсь обмануть. Обещал и не женился, хуже, чем не обещал… Но постараюсь. Ну пока-пока! – я уже на ходу запихнул в себя последний кусок бутерброда.

– Так я жду, не забудь!

Поздний сентябрьский рассвет уже вступил в свои права, окрашивая небеса бледным золотом. Зябко поёживаясь от утреннего холодка, я торопливо преодолел расстояние от родного дома до метро и нырнул в стеклянный вестибюль. Да, станция «Кунцевская» – верхушка айсберга, подземного монстра, раскинувшего свои щупальца подо всей столицей, и лишь кое-где эти щупальца выпирают на свет божий.

С нарастающим железным грохотом подкатил поезд, сбавляя ход. Створки дверей, недовольно шипя, разошлись – точь-в-точь сварливая хозяйка, нехотя приглашающая проходить незваных гостей.

– Простите… разрешите… – я ловко обошёл конкурентов, протискиваясь в распахнутые двери. Уф… как говорил Гагарин: «Поехали!»

Сидячие места, как и следовало ожидать, были уже заняты. Жаль… сидя кемарить вообще-то удобнее. Но можно и стоя, отчего ж… кто был студентом, тот поймёт.

Между тем гигантский червяк с гулом нырнул в червоточину туннеля, и зябкий рассвет мгновенно померк, сменившись непроглядным мраком, изредка разрезаемым вспышками путевых ламп, развешанных по стенкам тоннеля.

– Станция «Киевская»! – прервал диктор вольный бег моих размышлений.

– Р-разрешите! Пр-ропустите!

Не знаю насчёт прочих граждан, но у меня лично станция «Киевская» в утренний час пик всегда вызывает одну и ту же устойчивую ассоциацию. А именно – гигантский противоатомный бункер в самый разгар мировой ядерной войны. Ну в самом деле, невозможно представить, что все эти толпы народа устремлены к мирному созидательному труду. С такими-то выражениями лиц, ага… Вот эта гражданка, к примеру, явно проводила на фронт мужа и минимум трёх сыновей и сейчас едет точить для них снаряды – губы плотно сжаты, мрачный огонь тлеет в глазах… А вот этот гражданин, в трёхдневной седой щетине и заношенных до состояния асфальта штанах, и вовсе беженец, чудом уцелевший под ударом мегатонной бомбы…

– Р-разрешите! Пардон!

– Молодой человек, аккуратней! Вы же мне колготки порвали!

– Ну, не мелочитесь, мадам!

– Молодой, а уже такой наглый!

– Станция «Белорусская»! – прервал динамик назревающий мелкий скандальчик.

Да, вот так и начинается теперь каждый мой трудовой день, с подземного пути. Как и миллионов прочих трудящихся славного города Москвы. Нырок в подземелье, эскалатор, пересадка, трясущийся и грохочущий состав, ещё пересадка… Удивительно, как люди обходились без метро… ехать бы так и ехать, сплошное удовольствие…