Далеко от войны

моих родственников. Я стал их оппонентом, но они никогда не "наезжали" на меня. Как-то зашел разговор о комсомольцах-

добровольцах. Когда я высказал книжную точку зрения, дядька

ошарашил меня.

Ты, комсомолец. Представь, что на собрании тебя накачали патриотизмом, вооружили старьем - и под танки, а в танках и на

них дядьки, хотя бы такие как мы. Чья возьмет? Ведь ты не умеешь стрелять. А если тебе и винтовки не досталось? Конечно, можно убить

и нас, но какой ценой? Сколько пота я пролил на полигонах, сколько

перелопатил земли, сколько патронов сжег, прежде чем стал

офицером. И то - когда начинал войну против финнов, терялся.

Тем более сейчас: вооружение совершенствуется, огневая мощь

подразделений усиливается, нужны профессионалы. Когда это

дойдет до наших генералов? Хотя сегодня они почивают на лаврах

Победы, им не до этого. А немецкие генералы напишут о наших поражениях.

Конечно, патриотизм нужен, но патриотизм хорошо подкрепить материально, а то "ура" натощак, плохо получается - поддержал

его отчим.

Оба мечтали о профессиональной армии. Куда-то писали, с кем-то

встречались, но увы - поддержки не получили.

В то время, партия и правительство настраивали наш народ на войну

с американцами и я спросил о возможности войны.

Океан - это не река и не пролив, а Америка большая страна. Как туда

высадить армии? - сомневался дядька.

Хотели нас немцы столкнуть лбами в Австрии, но злобы между нашими народами нет. Слова-есть слова, а дела-другое. - ответил отчим.

Вот бросят атомную бомбу- и нет врага, - начитавшись газет,

выдвинул я теорию.

Сегодня нет врага, а завтра не будет нас. Живые будут завидовать

мертвым - высказался отчим и рассказал о последствиях атомной

бомбардировки Хиросимы.

Однажды застал своих предков очень пьяными.

Ты говорил, что Сталин власти нажрался, постарел, а тридцать седьмой год начинается - заплетая языком, говорил пессимист дядька.

Маршалы помнят тридцать седьмой год. Не допустят, чтобы им на шеи петли надевали - утверждал оптимист отчим.

Моя мама стала разгонять "посиделки" и мне наказала, чтобы не трепал языком, а то разделю судьбу моих дедов.

Вдруг Сталин умер. Мои предки спорили, кто возьмет власть: маршалы

или Берия со своими опричниками.

Берия всех маршалов к ногтю, а сам себе припишет славу, как это

сделал Сталин после Гражданской войны. - утверждал дядька.

Кто его знает, что у них там, наверхах творится - говорил отчим.

Власть взял Хрущев. Берию расстреляли.

Тридцать седьмого года не будет - обрадовались мои.

Еще раз попытались рассказать правду о своей войне, но она

оказалась невостребованной.

Сашка, - завещали мне предки, - пройдет лет тридцать после окончания войны, напиши о нас: как бросали солдат под танки, как далась эта победа, а то за парадными торжествами забудут нас.

Отчим и дядька, один за одним, отошли в мир иной. Царство им небесное и земля пухом. Когда я слышу о войне, их образы

всплывают в памяти и напоминают: Сашка, напиши о нас.

Сорок лет тому назад, вспомнив эпизоды, рассказанные предками,

написал повесть и принес в Союз писателей.

О чем это? - спросил меня авторитетный писатель и журналист.

О Войне - ответил я.

О войне?! Ты не был на войне! И не имеешь права писать о ней! -возмутился он.

Мои предки завещали, чтобы я написал о них.

Есть кому об этом писать - отрезал профессиональный писатель.

Значит, литература о Великой Отечественной войне на вас закончится?

Нашелся мне последователь. Кто ты такой? Не мешай работать -

усмехнулся он.

Вы жизнью обязаны моим предкам, если бы не они, вы бы тут не сидели. Прощайте - сказал я и вышел из кабинета.

Может быть профессионалы и правы, им виднее, а я выполнил завещание моих предков.