Далеко от неба

— Хороший кобель, — сказал Василий. — А у меня Гамма. Была. Такая сучонка умная, по глазам все понимала. Мать говорит, отравили. Выместили сволочи! Собака-то в чем виноватая?

Василий вошел и тяжело сел на кровать рядом с отцом Андреем.

— Угощаете или через одного? — спросил он.

Зарубин протянул свой стакан Василию.

— Перебора не будет?

— Мой перебор до завтрашнего утра. Развязал маленько, чтобы от вольной жизни сразу не задохнуться. Что, другого стакана, что ль, нет?

— А я из горла, — серьезно отозвался Зарубин. — На правах хозяина. Насчет вольной жизни — согласен. Её сейчас лучше мелкими глотками потреблять.

— Осторожно или поменьше? — заинтересовался Василий.

— И осторожно, и поменьше. Чтобы не захлебнуться большими возможностями.

— Точно, возможностей сейчас по горло, — Василий одним глотком выпил вино. — Несерьезный напиток, — сказал он, посмотрев на дно стакана. — Баловство. Церковное? — спросил он у отца Андрея.

— Самое что ни на есть мирское, — улыбнувшись, сказал тот и сделал глоток, пробуя.

— Действительно — аромат.

— Ароматов у них там хватает, — сказал Василий, поглядев на бутылку. — Не знаешь, то ли нюхать, то ли блевать бежать. Особенно, когда фугас метрах в пяти и кишки на деревьях.

— Все у тебя? — тихо спросил Зарубин.

— Начать и кончить, — сказал Василий неожиданно трезвым голосом. — Поговорить надо.

— Надо, — согласился Зарубин. — Даже очень. Только в абсолютно трезвом виде.

— Это у меня камуфляж… — Василий правой рукой очертил свою фигуру. — Для тех, кто меня на халяву взять рассчитывает. Насчет соображать — в полном порядке, не сомневайся. Так, расслабился слегка… Причин много.

— У меня их тоже не меньше. И тоже сейчас не в форме. Поэтому говорить будем поутрянке, без соплей и перегара. На полном серьезе. От этого разговора у нас с тобой вся дальнейшая жизнь обозначится.

Желваки на скулах Василия закаменели. Он долго молчал, сжимая и разжимая кулаки, наконец выдавил: — Не держал бы я тебя, Роман Викентьевич, за настоящего мужика, другой бы разговор у нас получился. За мать большая тебе благодарность. Пойду… — Он встал. — Только один вопросик все равно имеется. Чтобы душа в норму, а то заснуть не смогу… Кричали, говорят, вы с Иваном друг на друга. В последний раз когда… Чтобы Иван закричал на кого, много надо было. Очень много.

— Был у нас разговор, — помолчав, сказал Зарубин. — Можно считать, действительно последний. Только безо всякого крика. Карту он у меня на Дальний участок просил. Вертолет не глушили, слышно плохо, со стороны могло показаться, что кричали. Как я соображаю, тебе такую полуправдивую информацию со смыслом подсунули.

— Дал?

— Карту? Нет.

— Пожалел, что ль?

— Об этом завтра. Разговор долгий.

— До завтра еще дожить надо, — не согласился Василий. — Здесь как? Закон — тайга, прокурор — медведь. А Бог у нас еще не каждому помогает. Видать, на всех силенок не хватает. Или нагрешили на сто лет вперед. Так, гражданин священник? — повернулся он к отцу Андрею. — Вот и приходится теперь самим управляться.

— Как мы о Боге, так и он о нас, — не выдержав, вмешался в разговор Олег.

— Дьякон, что ль? — покосился на него Василий.

— Кому дьякон, кому пономарь, кому Олег Викторович.

— Понятно, — согласился Василий. — Ты, Олег Викторович, знаешь хоть, с какого конца оно заряжается? — Он кивнул в сторону стоявшего под рукой у Олега ружья. — Отодвинь подальше, а то, неровен хрен, пальнешь с перепугу не в ту сторону.

Олег дернулся было ответить позабористее, но Зарубин положил руку ему на плечо и слегка прижал к скамье: сиди, мол.

В это время Кармак снова заворчал, но не зло, как прежде, а словно давая знать, что подходит кто-то знакомый. Зарубин торопливо поднялся с явным желанием выйти навстречу и предупредить чье-то нежелательное появление, но женский голос, раздавшийся из темноты, остановил его.

— Мужик нынче пошел — ни встретить, ни пригласить… Приходится слабому полу самостоятельно инициативу проявлять. Крапиву бы повыдернули, хозяева, обстрекалась вся…

Из темноты возникла Надежда Домнич. В блестящем нарядном облегающем праздничном платье она настолько не совпадала с окружающей обстановкой, что человеку, не знакомому со здешними людьми и обстоятельствами, появление её в таком месте, таком виде, да еще в такое неурочное время, могло показаться не только неожиданным и экзотичным, но и несуразным, поскольку подыскать ему какое-нибудь подходящее объяснение так вот сразу было весьма затруднительно.

Отец Андрей торопливо накрыл свои голые ноги одеялом, Олег поставил на стол так и не пригубленный стакан с вином и даже отодвинул его от себя, словно взял по ошибке. Василий прищуренными злыми глазами уставился на сверкающее чудо, не то не узнавая, не то не решаясь узнать. Зарубин неловко застыл посередине комнаты, придерживая за ошейник потянувшегося к Надежде Кармака.

— Ого, сколько вас тут, — приглядевшись после темноты, сказала Надежда. — Один одного лучше. Может, пригласите одинокую и пока еще симпатичную женщину в свою компанию?

Она перешагнула порог и остановилась перед Зарубиным.

— Ну что, заходить или уходить?