Далекие твердыни

«Сумасшедшие твари, — раздраженно думал Рэндо. — Он навел на них страху, разумеется, они его признают владыкой преисподней, не то что преступником. Да они просто не понимают, что говорят! Они же не понимают людей, тем более людей с континента. Они и здешних людей никогда не понимали. Нет, бесы бы их побрали! Я узнаю, кто на самом деле стоит за всем этим. Ллау мне скажет, в конце концов».

Когда ниттаец поднял голову и несмело глянул на Рэндо, лицо губернатора Хараи было почти светло.

— Я верю, — мягко сказал он. — Еще час. Покажи.

Человеческие лошади не бывают белой масти: белые лошади на самом деле — седые.

Белыми от природы бывают только хищные лошади айлльу.

Охотничья коляска губернатора, запряженная парой демонических коней, мчалась быстрее, чем паровик с мотором на Третьей магии. Рэндо правил, слушая редкие и короткие указания Ллиаллау. Вскоре яблоневые сады сменились заливными лугами, потом одно за другим замелькали села, переходящие в пригороды Ниттая. Айлльу, верховые, то скрывались из виду, то вновь появлялись. Серебряные волосы Аяри сверкали в лунном свете, рыжая грива Тайса казалась черной. За полчаса, которые заняли спешные сборы, коней успели накормить мясом, и теперь они шли на пределе скорости.

— Уже близко, — прошептал вельможа.

Рэндо глянул на часы: было едва заполночь.

Показался Ниттай. На самом деле коляска уже въехала в черту города, ухабистая дорога, которую обступали приземистые домишки, шла по Ниттаю, но освещен в ночи был только отстроенный после войны многоэтажный центр, и он-то виделся вдалеке скоплением огней.

Здесь, на окраине, если кто-то и не спал ночью, то, вне сомнения, спрятался, завидев демонов губернатора. Город казался вымершим.

— Налево, — сказал Кинай.

Тусклый одинокий фонарь, качавшийся над входом в часовенку, был виден издалека — в этих нищих местах он оказывался единственным источником света, кроме Луны.

— Здесь.

Лошади всхрапнули, остановившись. Айлльу спешились. Кинай постучал в двери, окликая какого-то господина Саойу.

Часовенка принадлежала местной религии. Рэндо по долгу службы, из личного интереса и еще потому, что был близким другом Наставляющей Сестры Ирмерит, хорошо знал островные верования и культы. Уже тысячелетие Метеаль через местных князей пыталась утвердить в качестве главной религии культ Царя-Солнце. К тому времени, как на острова пришла Уарра, затея эта во многом увенчалась успехом: горожане относились к старой вере кто с насмешкой, кто с отстраненным уважением. Среди селян же официальная религия так и не утвердилась. Пахари обожествляли природу и поклонялись могущественным духам — предкам, стихийным бедствиям, айлльу. Впрочем, для них айлльу и были стихийным бедствием…

Господин Саойу, наконец, вышел на зов вельможи. Как и предполагал Рэндо, это оказался жрец, хранитель часовенки.

Он был невероятно стар.

Жрец походил на обомшелый пень — обмотанный какими-то тряпками, хранившими остатки красок и вышивки, седой как лунь, нечесаный. Остатки волос на висках переходили в брови, а те — в бороду. Веки старика густо заросли бородавками и диким мясом.

«Он слеп», — подумал Рэндо.

— Ночь или день, не ведаю, господин Кинай, а благ вам всяких, — сказал он на одном из народных диалектов; губернатор понимал его через слово, но смысл улавливал.

— Сейчас ночь, господин Саойу, — сказал Кинай. — Простите, что беспокою вас. Окажите услугу. Я совершу пожертвование.

— Как могу, господин Кинай, как могу…

— Попросите духов, господин Саойу.

Старик покивал и вдруг тихонько засмеялся.

— Я слепой, — просто и доверительно сказал он. — Но ухом моим могу отличить шаги человека от шагов айлльу. Страшно мне. Зачем к скромной часовне пришли повелители наши?

«Повелители наши». Рэндо подумал, что теперь так именуют уаррцев, а прежде, выходит, повелителями звали айлльу… Да знает ли старик о завоевании островов? Ему не меньше девяти десятков лет, он мог ослепнуть задолго до того, как в море показались транспортные платформы под флагом империи. Как это странно и грустно — видеть человека, мир которого умер, а сам он еще живет…

— Молитва, — сказал Ллиаллау. — Молитва. Все мы пришли ради одной молитвы, господин Саойу. Вы знаете, какой.

— Да, — ответил слепец. — Да.

За часовней следил кто-то молодой и зрячий: она была чисто выметена и убрана причудливо. Где-то качались связки цветных камешков, где-то благоухали сушеные травы; поблескивали даже крупицы золота. Деревянные статуэтки богов и духов стояли вдоль стен. Рэндо знал, что эти искусно вырезанные изваяния здесь только для красоты: в обряде они не участвуют.

Само богослужение, на взгляд уаррца, выглядело так нелепо, как только возможно. Но пока жрец готовился к нему, раскладывая свои орудия на широком резном столе, Кинай Ллиаллау преклонил колени, и, к величайшему изумлению Рэндо, Тайс и Аяри последовали его примеру. Айлльу сами принадлежали к числу могущественных духов, которым служили в этом храме, и прекрасно знали об этом. Что могло стать причиной подобного почтения?.. Уаррец чувствовал себя почти неловко: он единственный стоял прямо среди склоненных голов.