Далекие огни

— Сюрприз не сюрприз, а некоторое наблюдение имеется. Словом, когда ты тут в отключке лежал, то в бреду такое нес, что я, сказать по чести, решил было, что нахожусь не иначе как на ученом совете где-нибудь в Академии Наук или, на худой конец, на совещании совета директоров какой-нибудь шибко продвинутой компании. Я тут даже кое-что записал… Вот, например: слово «франчайзинг» тебе ничего не говорит?

Лицо Петра дрогнуло.

— Так-так, — кивнул доктор, уловив реакцию собеседника. — Значит, мы на правильном пути. Вот и выходит, что личность ты весьма и весьма темная. Я бы сказал, загадочная личность. И в бомжи ты попал явно случайно.

— Кто же я? — в отчаянии спросил Петр.

— Это ты у меня спрашиваешь? — усмехнулся доктор. — Ладно, давай пока поставим точку. У меня тут один план есть. Если все будет о'кей, надеюсь, многое тогда прояснится.

— Что еще за план?

— А план следующий. Еще денька два-три ты здесь прокантуешься, пока силенок не поднаберешься, а потом я тебя к себе в отделение положу. Просветим тебя, снимочки кое-какие сделаем, ультразвуковую диагностику проведем, а заодно и котелок твой проверим, — словом, устроим тебе проверочку по полной программе. Может, ты шпион какой-нибудь, а? — Доктор хитро подмигнул. — И заслан ты сюда, в наш город, для сбора секретной информации стратегического характера. Ладно, шутки в сторону. Согласен на мой план?

Петр кивнул. Он почему-то чувствовал полное доверие к этому чудному человеку.

— А заодно и подлечим тебя. Негоже такому здоровому парню по больничным койкам валяться.

Глава восьмая

Доктор не обманул: в городской клинике Петра проверили по полной программе. На следующий день после окончания обследования доктор отвез Петра к себе на квартиру.

Было начало ноября, однако снегу уже навалило предостаточно, да и морозы стояли под пятнадцать-двадцать градусов; в этих местах зима начиналась рано и как-то сразу, без предупреждения.

Доктор был мрачен и все время молчал, на вопросы отвечал односложно и часто невпопад. О результатах обследования Петру он пока еще ничего не сообщил. Не рискнул. То, что он узнал, походило на самый настоящий кошмар.

Однако не сообщить он не мог. И этот ответственный момент настал.

— Долго будешь меня томить? — нетерпеливо спросил Петр, когда они снова оказались в гостеприимном жилище доктора. — Вижу, что дело хреново, так выложи все разом — и делу конец.

— Уверен? — коротко бросил доктор, полуобернувшись.

— Уверен.

— Тогда слушай, — решился наконец доктор. — Только предупреждаю: то, что ты сейчас услышишь, превосходит самые страшные твои ожидания.

— Я должен знать правду, — решительно заявил Петр.

— Правду так правду. Понимаешь ли, дело в том… словом, просветил я твои потроха на рентгене и обнаружил, что у тебя…

— Ну?!

— …только одна почка!

— Погоди, погоди, что-то я в толк не возьму, — забормотал Петр, обалдело уставившись на собеседника. — Что значит — одна? Как это так — одна? А вторая где же?

— Вырезали ее у тебя, вот где! — выпалил доктор.

Петр почувствовал, что задыхается — словно кто-то наступил на шланг, который подает кислород к его легким.

— Чего ты мелешь, а? Как это — вырезали?! — выдавил он из себя.

Доктор уже обрел уверенность.

— Тот шов у тебя на боку — не от ножевой раны, а от тонкой хирургической операции, цель которой — удаление почки. Слышал что-нибудь о трансплантации органов? — Петр машинально кивнул. — Насколько я хоть что-то понимаю во всей этой дерьмовой истории, какому-то богатому ублюдку понадобилась здоровая почка. Твоя почка. И он ее получил. И здравствует теперь, подонок, с твоей почкой, и будет здравствовать еще лет пятьдесят, поскольку здоровья в тебе как у быка-трехлетка. Знали ведь, кого в доноры взять, знали, мерзавцы!

Петр слушал, раскрыв рот и выпучив глаза. Все, что он только что услышал, не укладывалось у него в мозгу. Не хотело укладываться.

— Да как же это, а? Вот так запросто взяли — и вырезали? Так что ли получается? Да это же… это же…

— Успокойся, мужик. — Доктор положил ему руку на плечо. — Не все так плохо, как ты думаешь. Да хрен с ней, с этой почкой. И с одной люди живут, и горя не знают. Забудь. Почку ты все равно не вернешь.

— Забыть? Забыть?!

— Ладно, не паникуй. Насчет забыть, это я, конечно, чушь сморозил. Но жить-то все-таки как-то надо, так ведь? Так. Возьми себя в руки, и давай потолкуем. Дело-то здесь не только в почке. Сейчас нам нужно думать о другом. О другом, понимаешь. О том, что было потом.

— Потом?

— Именно. Потом, после операции. После того, как тебя лишили части твоего организма. И если честно, то меня удивляет, что тебя вообще оставили в живых: мертвые, как известно, молчат. А им, я думаю, огласка была совершенно ни к чему. Однако ты жив. Отсюда вопрос: кто еще молчит кроме мертвых? Отвечаю: те, кто ничего не помнит. Улавливаешь, куда я клоню?

Петр в упор, не мигая, смотрел на доктора.

— Они выключили мою память, — прошептал он.