Далекие горизонты

Дальнейшие беседы с Райайе были отложены. Пришел задьо с его извинениями. Министру пришлось отбыть к президенту, но он вернется через два-три дня. Теперь Эсдан понял, что рано утром слышал, как где-то недалеко в воздух поднялся летательный аппарат. Это означало передышку. Он любил фехтовать, но был еще очень измучен, разбит и радовался возможности отдохнуть. К нему в комнату не заходил никто, кроме испуганной женщины, Хио, и задьо, который раз в день являлся осведомиться, не нуждается ли он в чем-либо.

Когда он окреп, ему разрешили выходить из комнаты в сады, если он пожелает.

Он уже мог ходить с палкой, привязав к забинтованной ступне подошву от старой сандалии, которую принесла ему Гейна, и теперь выбирался в сады посидеть на солнце, которое к исходу лета с каждым днем становилось все ласковее. Два веота были его стражами, а вернее, охранниками. Два пытавшие его парня иногда мелькали в отдалении: видимо, им было приказано не приближаться к нему. Обычно один из веотов наблюдал за ним, но ничем его не стеснял.

Далеко отойти он все равно не мог. Иногда он казался себе жучком на песке. Та часть дома, которая относительно уцелела, была огромной, сады — обширными, людей же было совсем мало. Шестеро мужчин, привезших его сюда, и примерно еще столько же. Командовал ими грузный толстяк Туальнем. От движимостей, прежде обслуживавших дом и сады, осталось около десятка — крохи от огромного штата всех этих поваров, поварят, прачек, горничных, камеристок, камердинеров, чистильщиков обуви, мойщиков окон, садовников, подметальщиков аллей, лакеев, рассыльных, конюхов, кучеров, постельниц и постельников, которые служили владельцам и их гостям в былые дни. Эту горстку уже не запирали на ночь в старом поселке домашних движимостей, где висела клетка-укоротка. Они спали в конюшнях, куда его поместили сначала, или в лабиринте комнатушек вокруг кухни. Большинство из оставшихся были женщины — две молоденькие — и еще двое-трое дряхлых стариков.

Сначала он не старался заговаривать с ними, опасаясь навлечь на них неприятности, однако его тюремщики замечали их, только когда хотели отдать то или иное распоряжение, видимо, считая их надежными — и по веской причине. Смутьяны-движимости, которые вырвались из поселков, убили боссов и владельцев, уже давно исчезли без следа: погибли, сбежали или были возвращены в рабство. У последних на обеих щеках были выжжены глубокие кресты. А это были хорошие пылевики. Вполне вероятно, что они все время хранили верность. Многие крепостные, особенно личные рабы, напуганные Восстанием не менее владельцев, пытались защищать хозяев или бежали вместе с ними. Предателями они были не больше, чем владельцы, которые освободили своих движимостей и сражались на стороне Освобождения. Ровно настолько и не больше.

Девушек, работавших в полях, приводили в дом по одной, чтобы служить постельницами мужчинам. День за днем два пытавшие его парня уезжали утром в машине с использованной постельницей и возвращались с новой.

Камма, одна из двух молодых крепостных в доме, ни на минуту не расставалась со своим младенцем, и мужчины не обращали на нее внимания. Вторая, Хио, была той, напуганной, которая прислуживала ему. Туальнем пользовался ею каждую ночь. Остальные на нее не посягали.

Когда они или другие крепостные оказывались рядом с Эсданом в доме или в садах, то опускали руки вдоль боков, прижимали подбородок к груди, опускали глаза и замирали — формальная поза почтения домашней движимости, стоящей перед владельцем.

— Доброе утро, Камма.

Она ответила позой почтения.

Прошло уже много лет с тех пор, когда ему приходилось соприкасаться с законченным продуктом многовекового рабства — с такими, которых при продаже рекомендовали как «безупречно обученную, исполнительную, беззаветно преданную личную движимость». Подавляющее число движимостей, с которыми он был знаком — его друзья и сотрудники, — принадлежало к городским арендным, к тем, кого их владельцы предоставляли компаниям и корпорациям для работы на заводах, фабриках или там, где требовался квалифицированный труд. Кроме того, он был знаком со многими полевыми движимостями. Эти вообще крайне редко видели своих владельцев, они работали под началом боссов-гареотов, а их поселками управляли вольнорезанные — кастрированные — движимости. И те, кого он знал, почти все были беглыми, кого под покровительством Хейма, подпольной организации движимостей, переправляли тайными путями на Йоуи. Никто из них не был настолько лишен начатков образования, возможности выбора и хоть какого-то представления о свободе, как крепостные тут. Он успел забыть, что такое хорошие пылевики. Он забыл абсолютную непроницаемость тех, кому отказано в личной жизни, забыл замкнутость ничем не защищенных.