Далекие часы

Мне нужно было больше верить в мать. Подобно тому как сверкающий рассвет проясняет затянутый облаками горизонт, к ней вернулось чувство собственного достоинства. Она подняла голову, поставила блюдце на место, улыбнулась мне через стол и воскликнула:

— Надо же, замок Майлдерхерст! И как он тебе показался?

— Показался… большим. — Я литературный работник и все же не смогла придумать ничего лучшего. Конечно, я была удивлена безупречным перевоплощением матери. — Как будто из волшебной сказки.

— Значит, ты была на экскурсии? Мне и в голову не приходило, что такое возможно. Вот она, современная мораль. — Мать взмахнула рукой. — Все на продажу.

— Экскурсия была неофициальной, — возразила я. — Меня провела по замку одна из его владелиц. Очень старая леди по имени Персефона Блайт.

— Перси? — Мамин голос чуть дрогнул; единственная крошечная брешь в стене самообладания. — Перси Блайт? Она до сих пор жива?

— Как и все они, мама. Все три. Даже Юнипер, которая прислала тебе письмо.

Мама открыла рот, будто собиралась порассуждать на заданную тему, но когда слов не нашлось, захлопнула рот и поджала губы. Она сложила пальцы на коленях и застыла, бледная, как мраморная статуя. Я тоже застыла; тишина давила на плечи, и это становилось невыносимо.

— В замке было по-настоящему жутко. — Я взяла чайник и заметила, что мои руки дрожат. — Все такое пыльное и тусклое, и видеть, как они втроем сидят в гостиной, три одинокие старушки в огромном старом доме… на мгновение мне показалось, что я попала в кукольный…

— Юнипер… Эди… — Мамин голос был незнакомым и тонким; она кашлянула. — Как она? Как она выглядит?

Я не знала, с чего и начать: с девической радости, неопрятного вида, последней сцены отчаянных обвинений?

— Юнипер была не в себе, — ответила я. — На ней было старомодное платье, и она сообщила мне, что ждет кого-то, мужчину. Леди в фермерском доме, где я остановилась, пояснила, что она нездорова, что сестры приглядывают за ней.

— Она больна?

— Умственно, не физически. Много лет назад ее бросил парень, она так и не оправилась от удара.

— Парень?

— Точнее, жених. Он не явился на встречу, и якобы это свело ее с ума. В прямом смысле.

— Ах, Эди! — Болезненное выражение маминого лица сменилось улыбкой, какую адресуют неуклюжему котенку. — Ты всегда была большой фантазеркой. В реальной жизни так не бывает.

Я ощетинилась; довольно утомительно, когда тебя считают несмышленышем.

— Да, мама, но именно так считают в деревне. Та женщина говорит, что Юнипер всегда была хрупкой, даже в юности.

— Я знала ее, Эди; можешь не рассказывать, какой она была в юности.

Ее отповедь застала меня врасплох.

— Извини, я…

— Нет. — Она прижала ладонь ко лбу и украдкой оглянулась. — Нет, это ты извини. Не понимаю, что на меня нашло. — Она вздохнула и немного неуверенно улыбнулась. — Наверное, это от удивления. Подумать только, они до сих пор живы и по-прежнему в замке. Как… ведь они такие старые. — Она нахмурилась, изображая нешуточный интерес к математической головоломке. — Сестры-близнецы были старыми, еще когда я познакомилась с ними; по крайней мере, казались таковыми.

Не успев прийти в себя от ее вспышки гнева, я осторожно уточнила:

— То есть выглядели старыми? Седыми и морщинистыми?

— Нет. Нет, ничего такого. Это сложно объяснить. Полагаю, в то время им было всего лишь за тридцать, но, конечно, тогда это означало совсем не то, что сейчас. А я была еще ребенком. Дети склонны видеть мир в другом свете, верно?

Мне нечего было ответить, да она и не ждала ответа. Она смотрела на меня, но ее взгляд был затуманенным, словно старомодный экран, на который проецировались изображения.

— Они вели себя скорее как родители, а не сестры, — пояснила она, — в смысле, с Юнипер. Они были намного старше ее, и ее мать умерла, когда она была совсем крохой. Их отец был еще жив, но не принимал особого участия в воспитании дочери.

— Он был писателем, Раймондом Блайтом, — осторожно вставила я, опасаясь, что вновь переступаю черту и предлагаю матери сведения, которые известны ей из первых рук.

Однако на этот раз ей словно было все равно. Я подождала некоего сигнала, что ей знакомо это имя, что она помнит, как принесла книгу из библиотеки, когда я была маленькой девочкой. Я искала книгу перед переездом в надежде, что смогу принести и показать ее матери, но тщетно.

— Он написал «Подлинную историю Слякотника», — добавила я.

— Да, — только и промолвила она, очень тихо.

— Ты встречалась с ним?

Мать покачала головой.

— Я видела его пару раз, лишь издали. Он был уже очень старым и настоящим отшельником. Большую часть времени проводил, запершись в своей писательской башне, мне не дозволялось туда подниматься. Это было одно из самых важных правил, а правил было немного. — Мать опустила глаза, и стали видны выпуклые розовато-лиловые венки, пульсирующие под веками. — Иногда о нем говорили; полагаю, с ним бывало непросто. Я всегда считала его кем-то вроде короля Лира, натравливающего дочерей друг на друга.