Дай лапу, дружище!

Варден лежал на полу, заняв сразу полкухни, и прислушивался к нашему разговору. Как я уже говорил, он при этом наклонял голову набок, оттопыривал ухо, и вид у него был очень уж уморительный. Такое впечатление, что он участвует в общем разговоре, только в основном помалкивает.

— Собака она и есть собака, — разглагольствовал Владимир Анатольевич. — Ее дело охранять территорию и увазать хозяина. А на базе зимой один, оно, конесно, зуликов-воров вроде не видно, но хозяйство у меня больсое и сторос нузен. Мало ли цево бывает…

И он рассказал, как в Опухликах воры сорвали замок и очистили кладовую с постельным бельем.

— И пришлось выпласивать из собственной зарплаты директору, — заключил он. — А кому это охота — из собственной зарплаты? Была бы собака — побоялись…

Уезжать мне пришлось буквально через неделю после памятного разговора с Закатихиным. На поводке я привел Вардена на турбазу. Находилась она в сосновом бору на берегу озера. Два больших деревянных корпуса и десятка полтора фанерных домиков. Очень живописное место. Перед корпусами разбиты клумбы с розами и тюльпанами, домики стоят прямо в лесу, дорожки усыпаны сухими иголками, над головой стучит дятел. Турбаза на холме, толстые сосны спускаются к озеру. Тут же песчаный пляж, место для купания огорожено, у самой воды большая современная баня с холлом для отдыха, немного в стороне прямо в камышах стоят два гаража для прогулочных катеров. На причале разноцветные лодки. Надо сказать, что хозяйство у Владимира Анатольевича большое и требует внимания. Всей турбазой управляли он сам, помощник, кудрявый Саша, и уборщица Лена. Отдыхающие с льнокомбината приезжали на субботу и воскресенье. Были и такие, кто из года в год проводил здесь с семьей свой отпуск. Столовой тут не было, ее еще не достроили, но приготовить еду можно было на газовых плитах в общественных кухнях. Напротив старого корпуса строился еще один, зимний. Я не понимаю этой тяги всех хозяйственников расширяться и расширяться до бесконечности. Маленькая красивая турбаза постепенно превращается в большое хозяйство. Сосны вырубаются — надо же дома куда-то ставить? — людей начинает приезжать все больше, и постепенно уютный уголок цельной природы на берегу озера превращается в цыганский табор, где шумно и беспокойно. На озере десятки лодок, трещит мотор, на берегу толпятся люди, меж деревьев натянуты веревки с бельем, чадят летние кухни…

И уже нет той былой прелести, когда в лесу стояли с десяток домиков, а на озере рыбачили один-два рыбака. Понятно, льнокомбинат — большое предприятие, и всем хочется отдохнуть на природе, но можно и не расширяться, а построить где-нибудь еще одну турбазу?…

— А как же отдыхающие? — с сомнением спросил я. — Варден ведь такой, может и цапнуть.

— Я его привяжу на цепь, — сказал Закатихин. — Вон там, у моего сарая, где поросята и индюки.

Я был уверен, что Варден еще не успел ко мне привыкнуть, однако когда я, попрощавшись за руку с Владимиром Анатольевичем, собрался уходить, он, натянув цепь, было двинулся за мной. Я даже услышал жалобный вой, пожалуй в первый раз. Варден был мужественной собакой и никогда не унижался до примитивного скулежа. Не успел я отойти от турбазы, как он догнал меня, волоча за собой цепь. Сзади бежал озадаченный Закатихин с доской от сарая в руке.

— Погляди! — восхищенно показал он мне ее. — Вырвал из стены, стервец! Ну и силища!

Мы снова отвели Вардена к сараю. На этот раз Закатихин прибил цепь костылем к стокилограммовой шпале, уж ее-то пес не сдвинет с места.

— Ай здоров! — удивлялся он. — С таким парнем сам черт не страшен! Это надо же балку вырвать! Скажи кому, не поверят…

— Тебя не укусил бы, — сказал я.

— На-а, зри! — сунул Закатихин в пасть Вардену руку. — Я собак не боюсь.

Варден отвернулся от меня и лег на землю.

Уехал я в Ленинград с тревогой в душе. Отсутствовал две недели. За это время успел соскучиться по Вардену, да и мучили предчувствия: не натворил ли он там чего-нибудь? Все-таки на турбазе будут люди, пес необыкновенный, каждому захочется пообщаться с ним, а как он поведет себя?… Да и дети приезжают с родителями. Когда Варден на цепи, он агрессивен, может ребенка напугать.

Варден встретил меня радостно, прыгал, как щенок, на грудь, тыкался мордой в руки, будто ждал угощения, повизгивал, что ему вроде бы было несвойственно. По крайней мере раньше столь бурных чувств ко мне он не проявлял. Я заметил, что глаза его загноились, значит много сладкого съел. Угощали. Потому и ко мне тычется мордой в руку, привык к подачкам. Рядом с сараем стояла большая, под стать Вардену, собачья будка. В ней положен серый войлок. Сразу было видно, что Закатихин хозяйственный мужик. В отличие от коренных жителей, он разводил нутрий, пчел, индюков. За сараем был разбит порядочный огород, там произрастали огурцы, помидоры, садовая земляника. Были парники под полиэтиленовой пленкой. И везде чувствовалась заботливая рука радивого хозяина.