Дафнис и Хлоя

По обычаю, соблюдаемому на празднике Вакха, когда рождается вино, — женщины окрестных селений, приглашены были к жнецам на помощь. Они засматривались на Дафниса, хвалили красоту его, равную, по словам их, красоте Вакха. Одна, побойчее других, поцеловала его, что понравилось Дафнису, а Хлою огорчило. В свою очередь, юноши, стоя в точилах, шутили и заигрывали с Хлоей; прыгали с резвостью, как сатиры при виде вакханки, и уверяли, что согласились бы сделаться овцами, чтобы ходить за такою пастушкою. Хлоя смеялась, а Дафнис огорчался. Но оба ждали с нетерпением, когда сбор винограда кончится, чтобы вернуться в знакомые поля и, вместо буйных криков, слышать звук флейты и блеяние стад. Через несколько дней, жатва кончилась, бочки наполнились сладким вином, помощь была менее нужна, и они снова начали водить стада на пастбище. С радостным сердцем пошли в пещеру Нимф помолиться и принесли гроздья, еще висевшие на лозе, — как жертвенный дар. Никогда не ленились они воздавать Нимфам эту почесть. Каждый день, на утренней заре, приветствовали богинь; молились им и вечером, возвращаясь домой. Всегда приносили какой-нибудь дар — цветы, плоды, поспевавшие к тому времени года, гирлянды свежих листьев, возлияния из овечьего или козьего молока. Впоследствии богини вознаградили Дафниса и Хлою. А теперь, подобные веселым щенятам на свободе, прыгали они, играли на флейте, пели и боролись друг с другом, не хуже баранов и козлов.

III

В то время, как они предавались этим веселым забавам, подошел к ним старик, одетый в звериную шкуру, с грубою кожаной обувью, с мешком, привешенным сбоку, столь же древним, как его владелец. Он подсел к ним и сказал:

— Дети мои, — я старик Филетас. Некогда певал я песни во славу этих Нимф, игрывал и на флейте в честь бога Пана, и большое стадо быков следовало за голосом моим. Ныне пришел я рассказать вам то, что видел и слышал. Есть у меня сад, который я обрабатываю собственными руками. Полюбил я его с тех пор, как, состарившись, больше не могу водить быков на пастбище. В этом саду — цветы и плоды различных времен года: весною розы, лилии, гиацинты, простые и двойные фиалки; летом маки, груши, яблоки всех родов; а теперь виноград, винные ягоды, гранаты, зеленые мирты. На заре стаи птиц прилетают в мой сад, одни клевать, другие петь, потому что он уютный, тенистый, и орошается тремя источниками, и если бы не терновая изгородь, то можно бы подумать, что это целая роща.

IV

Войдя в него сегодня, около полудня, заметил я, под гранатовыми деревьями и миртами, ребенка, державшего в руках ягоды миртов и гранат, белого, как молоко, златокудрого, как огонь, свежего, словно он только что выкупался. Он был наг, один, и рвал плоды, играя, как будто в собственном саду. Я подбежал, хотел удержать его, боясь, чтобы резвый шалун не поломал моих миртов и гранатовых деревьев. Но он ускользал от меня неуловимо — то забегал в чащу розовых кустов, то прятался в маки, как молоденький тетерев. Не раз, бывало, гонялся я за молочным козленком, бегал до усталости за новорожденными телятами. Но и те были менее проворны. Наконец, утомившись, — потому что я очень стар, — должен я был опереться на посох и, все-таки посматривая, чтобы он не убежал, спросил его, от каких он соседей и зачем приходит рвать плоды в чужих садах. Ничего не ответил он, только подошел ко мне и улыбнулся так тихо, так нежно, что сердце у меня смягчилось, и больше я не мог сердиться. Я стал просить, чтобы он не боялся и позволил обнять себя; клялся ему своими миртами, что отпущу, дам яблок и гранат, позволю во всякое время рвать мои плоды и цветы, если только он поцелует меня.

V

Мальчик громко рассмеялся, и я услышал голос более нежный, чем голос ласточки, соловья и лебедя перед смертью, когда он стар, как я:

— Что до меня, Филетас, дело за мною не станет: я готов тебя целовать, потому что я ведь только и жажду поцелуев, не меньше, чем ты своей утраченной юности. Но смотри: позволят ли тебе твои годы принять такой подарок? Ибо, как ты ни стар, но когда поцелуешь меня, — захочешь и поймать. А настигнуть меня не может ни сокол, ни орел, ни птица с еще более быстрым полетом, если есть такая. Я по виду дитя, на самом же деле более стар, чем Сатурн, более стар, чем все века. Я видел, как во цвете юности ты нас в этих долинах большое стадо — и я был с тобою, когда, влюбленный в Амариллис, ты играл на флейте под этими буками. Но ты не замечал меня, хотя я был недалеко от молодой девушки. Это я тебе отдал ее, и от вашего союза родились дети, добрые пастухи и земледельцы. Теперь я покровительствую Дафнису и Хлое. Соединив их утром, вхожу в твой сад, играю с цветами и листьями, купаюсь в источниках. Вот почему твои цветы и деревья так прекрасны: они орошаются водами, в которых я купаюсь. Посмотри на сад: есть ли в нем хоть одна сломанная ветка, хоть один сорванный плод, растоптанный цветок или замутившийся родник? Радуйся! Ибо ты один из людей созерцал в старости своей дитя — Любовь.

VI