Дачники

Юлия Филипповна. Подожди... убери прочь твою руку! Тебе не нравится мое предложение? Но ты же собираешься застрелить меня?.. Я застрелилась бы первой, но, боюсь, ты меня обманешь и останешься жить, а мне не хочется быть обманутой еще раз, и я не хочу разлучаться с тобой... я буду жить с тобой долго-долго... ты рад?

Суслов (подавленно). Слушай, Юлия, так нельзя... нельзя!

Юлия Филипповна. Можно - ты видишь! Ну, хочешь, я сама застрелю тебя?

Суслов (закрываясь от нее рукой). Не смотри на меня так! Это черт знает что! Я - уйду... я не могу!..

Юлия Филипповна (весело). Иди... Я выстрелю тебе в спину... Ax нельзя... вот шествует Марья Львовна... славная женщина! Отчего бы тебе, Петр, не влюбиться в нее? У нее такие красивые волосы!

Суслов (негромко). Ты сводишь меня с ума! За что? За что ты ненавидишь меня?

Юлия Филипповна (пренебрежительно). Тебя нельзя ненавидеть...

Суслов (тихо, задыхаясь). Ты так мучаешь меня, но - за что? Скажи!

(Марья Львовна задумчиво идет, наклонив голову, согнувшись. Суслов стоит против жены, упорно следя за револьвером в ее руке.)

Юлия Филипповна. Марья Львовна! Идите сюда... Ты, Петр, сделал из меня мерзкую женщину... Ступай, иди!

Марья Львовна, мы скоро едем домой?

Марья Львовна. Не знаю, право! Все куда-то разбрелись... Вы не видали Варвару Михайловну?

Юлия Филипповна. Она, вероятно, с этим писателем. Ты, кажется, хотел идти на реку? Иди, нам без тебя не будет скучно...

(Суслов молча уходит.)

Марья Львовна (рассеянно). Как вы строго.

Юлия Филипповна. Это не вредно. Какой-то философ, говорили мне, советует мужчине: когда идешь к женщине, бери с собой плеть:

Марья Львовна. Это Ницше:

Юлия Филипповна. Да? Он, кажется, был полоумным? Я не знаю философов ни умных, ни полоумных, но если бы я была философом, я сказала бы женщине: подходя к мужчине, моя милая, бери с собой хорошее полено. (С левой стороны, в глубине поляны, являются Ольга Алексеевна и Калерия, они садятся около ковра с закусками.) Говорили мне также, что у одного племени дикарей существует такой милый обычай: мужчина, перед тем как сорвать цветы удовольствия, бьет женщину дубиной по голове. У нас, людей культурных, это делают после свадьбы. Вас по голове дубиной били?

Марья Львовна. Да-а...

Юлия Филипповна (с улыбкой). Дикари честнее - не правда ли? А почему вы такая хмурая?

Марья Львовна. Не спрашивайте... Вам тяжело жить?

(Справа идет Двоеточие без шляпы, с удочкой в руках.)

Юлия Филипповна (смеясь). Кто слышал мои стоны?.. Я всегда веселая... А вот дядюшка... Вам нравится он? Мне - очень.

Марья Львовна. Да, он славный...

Двоеточие (подходя). А шляпа моя так и уплыла. Поехала молодежь спасать ее и окончательно утопила! Нет ли у кого лишнего платочка, голову повязать? А то, понимаете, комары лысину кусают.

Юлия Филипповна (встает). Подождите, сейчас принесу.

(Отходит в глубину сцены.)

Двоеточие. А там сейчас господин Чернов всех потешал... славный паренек!

Марья Львовна. Он... веселый?

Двоеточие. Удивительно! Так и сверкает весь!.. Стихи свои всё читал. Попросила его какая-то барыня стихи в альбом ей написать; он, понимаете, и написал. Вы, говорит, смеясь, в глаза мне поглядели, но попал, говорит, мне в сердце этот взор и, увы, вот слишком две недели я, говорит, не сплю, сударыня, с тех пор... понимаете! А дальше...

Марья Львовна (торопливо). Не надо, Семен Семенович, дальше... Я знаю эти стихи... Скажите... вы долго здесь проживете?

Двоеточие. Да я думал, понимаете, у племянника до конца дней основаться... а с его стороны не вижу охоты поддержать меня в этом намерении. А деваться мне некуда... никого у меня нет... деньги есть... а больше ничего нет!

Марья Львовна (рассеянно, не глядя на него). Вы в самом деле богатый?

Двоеточие. Около миллиона у меня, понимаете. Хо-хо! около миллиона. Умру - все Петру останется... но его это, по-видимому, не прельщает. Не ласков он со мной, да. Вообще он какой-то нежелающий... ничего не нужно ему... не понимаю я его! Положим, он знает, что все равно его деньги будут - чего же ему беспокоиться? Хо-хо!

Марья Львовна (с большим интересом). Эх вы, бедный!.. Вы бы употребили их на какое-нибудь общественное дело - все лучше, больше смысла!

Двоеточие. Н-да! Мне это советовал один мон шер, да не люблю я его, понимаете. Жулик он рыжий, хоть и притворяется либералом. А, по совести говоря, жалко мне эти деньги Петру оставлять. На что ему? Он и теперь сильно зазнался. (Марья Львовна смеется, Двоеточие внимательно смотрит на нее.) Чего вы смеетесь? Глупым кажусь? Нет, я не глупый... а просто - не привык жить один. Э-эхма! Вздохнешь да охнешь, об одной сохнешь, а раздумаешься - всех жалко! А... хороший вы человек, между прочим...

(Смеется.)

Марья Львовна. Спасибо!

Двоеточие. Не на чем. Вам спасибо! Вот вы говорите мне - бедный... хо-хо! Этого я никогда не слыхал... все говорили - богатый! Хо-хо! И сам я думал - богатый... А оказалось: бедный я...

Юлия Филипповна (подходит, в руках у нее платок). Вы, дядя, объясняетесь в любви?