Cудья и палач

– В общем, засаду я снимаю. Но у вашего мужа погостить не откажусь.

Только не здесь, а в кабинете следователя…

– А мне с вами можно?

– Боюсь вас огорчить… – не удержался от ехидства Степан. – Но я вам позвоню, скажу, куда и когда можно носить передачи.

– Нет, нет, Виталия не посадят. Скоро вы поймете, что Виталий ни в чем не виновен. Его обязательно отпустят…

– И не надейтесь. – Степан встал со своего места. Он вышел в холл, снял с вешалки куртку, набросил на себя и собрался уходить.

– Если Виталия не отпустят, будьте добры, сообщите мне об этом, – артистично заламывала руки Алла.

– Я же сказал вам, что позвоню.

– Хотелось бы, чтобы вы сами пришли ко мне, – она смотрела на него многообещающим взглядом.

Казалось, она готова принести себя в жертву его похоти, лишь бы ее мужу выпало хоть какое-то послабление. Но Степан не какая-то похотливая свинья. И Болотов не в его власти. Хотя отдельную камеру, если постараться, ему обеспечить можно…

«Может быть, и приду», – хотел сказать он. Но выдал совсем другое:

– Если ваш муж сбежит снова, я обязательно буду у вас. А так, извините, мне у вас нечего делать.

И уже как будто в оправдание собственной глупости:

– Разве что могу заглянуть для выяснения кое-каких обстоятельств…

Но этого не будет. Следователь сам вызовет ее к себе.

– А каких именно?

– А вот этого я пока не знаю…

– Ну раз так, то, конечно, заходите, – голосом, полным непонятного трагизма, сказала она. – Но лучше, если вы придете вместе с Виталием…

Или, наоборот, лучше вы приходите один… Степан чутьем улавливал в ее голосе фальшь. Она хотела, чтобы он пришел к ней один, без мужа.

Богатенькая плотоядная сучка…

Степан вышел на улицу, сел в машину. Через полчаса был на месте.

Вместе с Марковым зашел в кабинет, куда привели Болотова. Он сидел на стуле, подавленный, губа разбита – может, при задержании силы не рассчитали. А может, в отделении его допрашивали влегкую – то есть без следователя и протокола. Влегкую с тяжелым приложением. На руках наручники, и снимать их никто не собирался. От Маркова не больно-то сбежишь, но лучше не рисковать.

– Ну что, допрыгался? – незло бросил Степан.

Вообще-то у него были основания злиться на Болотова. Как-никак, чуть не отправил на тот свет его и Любу.

– Как видишь, – ответил за него Николай.

– Мальцев и Фрязев, это я еще могу понять, – сказал Круча. – Но зачем было убивать мою сестру?

– Что? – встрепенулся Болотов. – Вашу сестру? Я что, и ее убил? – с унылым сарказмом спросил он.

– Пытались убить…

– Простите, но вашу сестру я не знаю…

– Да, конечно. Как будто вы не с ней собирались лететь в Анталию…

– Что? Люба ваша сестра?

Степан не считал себя выдающимся физиономистом. Но кое-что в этом понимал. Даже больше, чем «кое-что». На вранье у него профессиональное чутье. А Болотов, похоже, не врал, его удивление было искренним.

– А вы этого не знали?

– Конечно, нет. Я никогда не интересовался ее родственниками. А она ничего мне не говорила…

– Правильно, зачем вам это знать. Люба была для вас всего лишь игрушкой. Дешевой игрушкой, от которой нетрудно при случае избавиться. И вы попытались это сделать, когда узнали, что у нее будет от вас ребенок…

Степан заводился все больше. Но он ни на минуту не забывал, кто он такой и зачем здесь находится.

– Это не правда. Я люблю Любу. И ни в коем случае не хотел ее смерти.

Это какое-то недоразумение…

– В вашей квартире обнаружены пластид и электродетонаторы. Это вам о чем-нибудь говорит?

– Глупость какая-то! Откуда у меня пластид и электродетонаторы…

– А вот это вам лучше знать. Вы профессиональный подрывник или это не так?

Болотов вздрогнул и испуганно посмотрел сначала на Степана, а затем на Маркова. И ни у кого не нашел поддержки.

– Да, в армии меня учили подрывному делу, – убито проговорил он. – Ведь из нас готовили разведчиков и диверсантов…

– И эти знания вы блестяще использовали на практике.

– У вас нет доказательств, – неожиданно выдал Болотов.

– Вот так, разговор о доказательствах. А это, между прочим, косвенное подтверждение вашей вины…

– Я не желаю разговаривать с вами без адвоката…

– Вы правильно заметили, мы разговариваем, – взвился Степан. Слово «адвокат» действовало на него, как красная тряпка на быка. – Короче, дядя, я протокол не веду, диктофоном не пользуюсь, а потому никто ничего не узнает…

Он подошел к Болотову, схватил его за грудки и с силой оторвал от стула. Затем сделал движение, будто хотел ударить его головой. Но не ударил. Вернул на место.

– Ну что, адвоката будем ждать? – снова без всякой злости спросил он.

– Мы же просто разговариваем, – промямлил в ужасе Болотов.

– То-то… Я спрашиваю, ты отвечаешь. Когда и как ты подложил взрывное устройство под «Волгу» двадцать четвертой модели. Под ту самую, в которой вместе, со мной должна была ехать Люба?

– Я не понимаю, о чем вы говорите?

– Так, начнем с другого конца. Четырнадцатое апреля тысяча девятьсот девяносто восьмого года, девять часов тридцать минут по московскому времени. В это время вы входили в свой магазин «Гранд». Где и встретились со мной. Вы помните, я задержал трех воровок…

– Да, да, припоминаю…