Constanta

Выделиться среди колхозного десанта особого труда не стоило. Пятилетняя разница в возрасте была налицо. Кнут, пряник, личный пример – властью, данной деканатом, Степан отвечал за то, чтобы не погасла ни одна свеча на ветру, студенты-первогодки остались целы.

Холод, морось, невыносимая тяжесть невольничьего труда. Они прошли всё. Мечта стала явью. Зарею на закате однажды среди бескрайнего поля два сердца соединились в одно…

– Хочу пить!

Слова сорвались и полетели, словно птицы, рассеивая крыльями сладкий безмятежный сон.

Июль.

Окрестности посёлка Солнечное. Граничащая с водами Финского залива песчаная коса. Одно из самых ярких и красивых мест курортной зоны Ленинграда.

Полуденный зной дикого пляжа ожил.

– Джинн услышал тебя! – заявил он, поднимаясь. – Потерпи, я скоро. Отыщу росу, вернусь и напою тебя вволю.

Она улыбнулась. Смотря вслед ему – спешащему творить добро – прищурилась. Как жаль, что кончился лимонад…

В вестибюле пансионата было людно. Дикарей – раз, два и обчёлся.

Доминировала одежда разных фасонов, покроя и цветов.

Слегка освоившись и оглядевшись, он увидел буфет, а в нём – много лимонада в бутылках зелёного стекла. Товарно-денежный обмен был в разгаре. С бумажным советским рублём в кулаке он занял очередь навстречу.

Оживлённый гул сотрясал помещение. В стороне за деревянной шахматной доской шла азартная баталия. Игроки, их секунданты, случайные прохожие – все как один профессионалы – соревновались между собой в поисках ходов личного Шаха или Мата.

Степан совсем не разбирался в шахматах. Да их было и не видно за толчеёй. Гораздо интереснее и забавней было видеть другое – как шахматы играют людьми. Увлёкшись, он не заметил, как оказался у самой стойки буфета и даже вздрогнул, когда вдруг прямо перед ним раздалось:

– Тебе чего, спортсмен?

На него, что-то жуя, в упор смотрело безмятежное румяное лицо буфетчицы.

Он протянул мятый рубль вперёд, коснулся им дна тарелки с затейливым цветастым рисунком.

– Лимонада, на все!

– Эх, – подхватила буфетчица, – гулять так гулять! Тебе на вынос?

– Да.

– Тогда одна бутылка в руки, – подбоченясь, заявила румяная.

– Хорошо.

Рубль исчез одним неуловимым движением. Появилась бутылка, брякнула мелочью сдача.

– Открывашка-то есть? – уже с некоторым участием спросила буфетчица.

– Да обойдусь.

– Ну, на здоровье!

Обратно он шёл той же дорогой, усеянной как и прежде божьими коровками.

Ярко-оранжевая, местами чёрная полоса мёртвых жуков самостоятельной частью суши тянулась вдоль всей видимой кромки воды. Застывшая кульминационным выплеском энергии стихия.

В порыве невольного трепета Степан старался держаться от неё особняком, на дистанции, предпочитая холоду и хрусту под ногами скользящее плавание в горячем и податливом песке.

Показались заросли осоки. Кончалась территория жуков и людей. Начинались владения дикого пляжа. Вступая в их раздольные просторы, Степан вспомнил об Илоне. Предвкушение близкой встречи охватило его. Включился автопилот. И рванулась босая душа вперёд, не разбирая ни дорог, ни преград вокруг.

Степан был хорошим пловцом. Несколько раз за день, срываясь и оставляя её одну, он уходил в залив – по пояс, плечи, целиком, пока не сливался с водой так, что совсем скрывался из вида. Заплывы длились бесконечно. И всякий раз, когда ожидание Илоны на берегу достигало пика, он возвращался, выходя из воды медленно, не торопясь, исподволь – обрядом мира и согласия с родной стихией.

Прошло достаточно времени как он ушёл. Она поднялась с песка, отряхнулась, посмотрела вдаль на залив, повернула голову и чуть не вскрикнула. Он возвращался из сухопутного путешествия раненым, хромая на одну ногу.

Илона побежала ему навстречу.

– Поранился?

– Пустяк. Держи свой лимонад.

– У тебя кровь. Давай садись, посмотрим.

– Сейчас. – Он передал ей бутылку, направился к воде, всполоснул ногу и запрыгал обратно на одной здоровой ноге – к брошенному на песок покрывалу.

– Представляешь, – опустился он на ткань, – шёл туда – жуков под ногами видимо-невидимо. Иду обратно – ещё больше.

– Ты не бредишь? – спросила она, внимательно взглянув на него. – Какие ещё жуки?

– Божьи коровки. Павшие.

– Бред, – пожала плечами Илона. – Или какая-то аномалия.

– Море жуков! Последний парад насекомых. Такого я ещё не видел.

– Разберёмся, – сказала Илона.

Она взяла сумочку, вынула носовой платок, пластырь. Устроилась перед ним, положила его ступню себе на колено и принялась внимательно осматривать её.

– Так на что ты напоролся?

– Стекло, – поморщился он.

– И правда – стекло, – нащупав, она ухватила краешек прозрачного осколка. – Стекло – это хорошо. Чище, по крайней мере, ржавого гвоздя. Смотри, – продемонстрировала она вытащенный осколок.

– Малыш, – улыбнулся он через силу. – Если бы ты видела, какого сома вытащил я сам! Вот, – отмерил он длину указательного пальца.

– Охотно верю, – сказала она, приглядываясь к ступне. – Но, кажется, тот сом был не последний.

Он побледнел.

– Я ничего не чувствую.

– Хорошее обезболивание, – улыбнулась она. Проходясь пальчиками по уже пустой ране и изображая схватку, воскликнула:

– Смотри-ка, ускользает!