Чжуан-цзы

«О отец!
О мать!
О природа!
О люди!..»

Слабевший голос спешил допеть строфу.

– Почему пел ты такую песню? – войдя к нему, спросил Носильщик.

– Я искал того, – ответил Учитель, – кто довел меня до такой крайности, но не знаю – кто. Неужели отец и мать желали мне такой бедности? Небо ведь беспристрастно [все] покрывает, а земля беспристрастно [все] поддерживает. Неужели небо и земля были пристрастны ко мне, сделав меня бедным[121]? Я искал, кто это сделал, но не мог [никого] найти. Значит, то, что довело меня до такой крайности, – судьба[122].

Глава 7 Достойный быть предком и царем

Четырежды обратившись к Наставнику Юных с вопросами[123] и четырежды [услышав] «не знаю», Беззубый подпрыгнул от радости, пошел и сообщил об этом Учителю в Тростниковом Плаще. Тот сказал:

– Теперь-то ты это понял? Ведь роду Владеющих Тигром[124] далеко до рода Великих[125]. [Человек] из рода Владеющих Тигром таил в себе милосердие, чтобы привлекать людей и завоевывать [сердца], но еще не начал делать [различие между] человеческим и нечеловеческим[126]. [Человек] из рода Великих спал спокойно, пробуждался довольный, мнил себя то конем, то буйволом. Знания его были достоверными, чувства – надежными, свойства – настоящими. Он даже не подошел к [различию между] человеческим и нечеловеческим.

Цзянь У встретился с Безумцем Встречающим Колесницы, и тот его спросил:

– Что сказал тебе Начало Полудня?[127]

– [Он] мне сказал: «Когда сам правитель образцово выполняет правила и обряды, никто не осмелится [его] ослушаться и все преобразуются», – ответил Цзянь У.

– Это свойство ложное, – ответил Безумец. – [Применить] его к управлению Поднебесной все равно, что [пытаться] перейти вброд море[128], проложить русло для Реки или заставить комаров перенести гору. Разве мудрец своими знаниями [способен] управлять внешним? [Если сам он], став образцом, начал действовать, то добьется воистину лишь того, чтобы выполнялись его дела. Ведь птица, спасаясь от стрелы, привязанной на бечеве, улетает ввысь; а мышь, [когда ее] выкуривают или выкапывают, роет нору глубоко под Священным холмом. Неужто [у правителя] знаний меньше, чем у этих тварей?

Корень Неба[129], прогуливаясь на солнечном склоне [горы] Темнокрасной, дошел до реки Заросшей Осокой. [Тут он] случайно встретился с Безымянным и обратился [к нему] с вопросом:

– Дозвольте спросить, [что нужно] сделать для Поднебесной?

– Иди прочь, невежда! – ответил Безымянный. – Что надоедаешь вопросами! Я готовился к общению с тем, что творит вещи, как с себе подобным, а пресытившись, собирался подняться на птице неведомых далей за пределы всех шести стран света, странствовать в царство небытия, пребывать в бескрайних просторах. К чему тревожишь мое сердце [вопросом об] управлении Поднебесной?

[Но Корень Неба] повторил вопрос, и Безымянный ответил:

– Наслаждайся сердцем в бесстрастии, соединись с эфиром в равнодушии, предоставь каждого естественному [пути], не допускай ничего личного, и в Поднебесной воцарится порядок.

Ян Чжу встретился с Лаоцзы и спросил:

– Можно ли сопоставить с мудрым царем человека сообразительного и решительного, проницательного и дальновидного, который без устали изучает путь?

– При сопоставлении с мудрым, – ответил Лаоцзы, – такой [человек выглядел бы] как суетливый мелкий слуга[130], который трепещет в душе и напрасно утруждает тело. Ведь говорят: «красота тигра и барса – приманка для охотников»[131]; «обезьяну держат на привязи за ее ловкость, а собаку – за умение загнать яка». Разве можно такого сопоставить с мудрым царем?

– Дозвольте спросить, как управлял мудрый царь? – задал вопрос Ян Чжу, изменившись в лице.

– Когда правил мудрый царь, успехи распространялись на всю Поднебесную, а не уподоблялись его личным; преобразования доходили до каждого, а народ не опирался [на царя]; никто не называл его имени, и каждый радовался по-своему. [Сам же царь] стоял в неизмеримом и странствовал в небытии[132].

В Чжэн был Колдун по имени Цзи Сянь. Точно бог, узнавал [он], кто родится, а кто умрет, кто будет жить, а кто погибнет, кого ждет счастье, а кого беда, кого долголетие, кого ранняя смерть, и назначал [каждому] срок – год, луну, декаду, день. Завидев его, чжэнцы уступали дорогу.

Лецзы встретился с Колдуном и подпал под его чары. Вернувшись же, обо всем рассказал учителю с Чаши-[горы]:

– Ваше учение я считал высшим, а теперь познал более совершенное.

– Я открывал тебе внешнее, еще не дошел до сущности, – ответил учитель. – Как же тебе судить об учении? Если рядом с курами не будет петуха, откуда же возьмутся цыплята? Думая, что постиг учение и [можешь] состязаться с современниками, [ты] возгордился, поэтому он и прочел все на твоем лице. Приди-ка вместе [с ним] сюда, пусть на меня посмотрит.

Назавтра Лецзы явился к учителю вместе с Колдуном. [Когда они] вышли, [Колдун] сказал Лецзы:

– Увы! Твой учитель [скоро] умрет, не проживет и десяти дней. Я видел странное – пепел, залитый водой.