Чужой выбор

– Обожаю беседовать с твоим отцом, он обо всем судит так здраво и в то же время оригинально. А если бы еще твоя мама сотворила нам свое знаменитое рагу под белым соусом!..

– Но ведь придется рассказать им про Этьена? – тоскливо спросила Клеманс.

Ей страшно не хотелось обсуждать проблему с бывшим мужем в присутствии его родителей, – до сих пор в разговорах с ними она старательно избегала этой темы. И сейчас, сидя со слезами на глазах, она выглядела совсем потерянной. Воспоминания о тех временах подавляли ее, Клеманс чувствовала себя растоптанной, униженной. Ей пришлось откровенно рассказать все Филиппине, чтобы внушить, насколько опасен Этьен, но она даже в этом уже раскаивалась.

– Ну так что же делать? – настаивала она, пристально глядя на Люка. Но тот не отвечал, – вместо него заговорил Виржил, мягко, но уверенно:

– До сих пор мы с ними обо всем говорили откровенно. Они же любят тебя, Клеманс. Ты осчастливила их сына, подарила им таких замечательных внучек, – как же они могут осуждать тебя за твое прошлое?!

– Тем более что ты ни в чем не виновата, – убежденно добавила Филиппина.

Клеманс хотелось возразить, но она сдержалась. Конечно, она не виновата, но ведь теперь все они встревожены именно из-за нее. И встревожены не без оснований – уж она-то знала: если Этьен что-нибудь задумает, его никто не остановит. И его возвращение не было случайностью: он не забыл и не простил ее.

– Мы хотели закончить уборку в гараже перед тем, как пойти спать, – напомнил Люк Виржилу, вставая из-за стола. – Там и дел-то всего на четверть часа.

Виржил удивленно взглянул на друга, но все же пошел за ним следом. Они вышли на лестницу и прикрыли за собой дверь.

– Что это на тебя нашло – убираться ночью? – полушутливо спросил Виржил.

В подвале было холодно; он снял с вешалки пару курток, – одну бросил Люку, вторую надел сам. Обогнув стоящие в ряд машины, они прошли в глубь гаража, где хранились лыжи и стоял верстак с инструментами.

– Я просто хотел поговорить с тобой наедине, – вполголоса объяснил Люк.

– Я уже догадался, мне ведь известно, что здесь у тебя полный порядок. Ты беспокоишься за Клеманс?

– Да вот, не могу придумать, каким образом защитить ее от этого типа. И не только ее одну, но и девочек.

– Ты считаешь, что он способен навредить детям?

– Он же сказал, что вернется, вот я и хочу все предусмотреть. Значит, как мы уже решили, я завтра же утром позвоню родителям. Они, конечно, приедут, но, ясное дело, не смогут жить здесь несколько месяцев! Я вот что подумал: может, завести большую сторожевую собаку, чтобы отпугивала посторонних?

– Филиппина боится больших собак.

– Ах да… правда…

– И это очень жаль, потому что мне хотелось бы иметь здесь такую.

Они помолчали несколько минут, подыскивая нужное решение.

– Я мог бы сходить к нему и поговорить, – сказал наконец Люк.

– Нет, ты только подольешь масла в огонь. Мне кажется, тебя-то он ненавидит сильнее всего.

– Но мы не можем вечно жить под такой угрозой! Клеманс только об этом и думает. Да и я тоже.

– Но ты ведь сам сказал, что не из-за чего так психовать. Чем больше мы говорим об Этьене, тем сильнее боится твоя жена. Надо попытаться забыть о нем. А вот если он заявится сюда еще раз, тогда уж мы с ним объяснимся раз и навсегда.

– Мы-то объяснимся, но он может застать Клеманс одну. А она буквально цепенеет перед ним, как кролик перед удавом.

– Ты напрасно считаешь, что твоя жена – такое робкое создание, это совсем не так. Вспомни: когда он сюда явился, она не испугалась и сумела выставить его вон.

– Да я знаю, что она на многое способна, но перед этой скотиной… Этьен ведь не просто зверь, он бешеный зверь! Сколько лет прошло, а он все еще одержим мыслью о ней, – на такое способен только безумец. Настоящий безумец, в медицинском смысле этого слова.

Виржил обескураженно покачал головой.

– Мне ничего путного не приходит в голову. Попроси Клеманс быть осторожной, крайне осторожной. И если произойдет еще что-нибудь в этом роде, мы обратимся к властям. Я знаком кое с кем в жандармерии, они примут мое заявление всерьез.

Люк кивнул, но было очевидно, что Виржил его не убедил.

– Впервые жалею, что поселился здесь, – буркнул он, направившись к лестнице.

Виржил догнал его и остановил, положив руку на плечо.

– Постой… Объясни, что ты имеешь в виду.

– Мы живем вдалеке от города. В полной изоляции. Когда мы покупали это шале, нам именно это и понравилось. Жить вдали от цивилизации, на склоне горы, – ах, до чего соблазнительно! Сколько раз мы съезжали на лыжах прямо от самого шале, счастливые, как мальчишки! Зато моя жена и мои дочери каждый день должны ездить в город, а когда они возвращаются домой, то подвергаются риску. До сих пор мне это как-то в голову не приходило. Но если почитать газеты, там полно рассказов о несчастных случаях, Виржил, а они происходят не только с другими! Какому-нибудь ревнивцу или отчаявшемуся типу вдруг что-нибудь ударит в голову, и он стреляет в толпу… Не знаю, есть ли у Этьена оружие, не знаю, правда ли он опасен, но такая возможность не исключена. А это огромный риск…