Чужой среди своих. Чужой среди своих

— Ага, — кивнул Федор, — коробки с рубленой арматурой мы линзой выложили, пустыми коробками их со сторон борта обложили. А мешки с торфом взрослые таскают — «тяжелые они для вас» говорят. Да и погнали. А я сюда пошел — посмотреть, чегой-то вы, Петр Васильевич, тут все возитесь? — Рыжий опять, тряхнув кудрями, отвесил шутовской поклон, видимо не мог он долго обходится без своих хохмочек.

Упомянутый Петька его шутейство проигнорировал, а просто вскинул руку козырьком к облупленному носу. От «их» поворота дорога среди зарослей кустарника просматривалась метров на сто пятьдесят — двести, и была отмечена несколькими приткнувшимися по обочинам «брошенными» автомобилями. Колонна беженцев свернула в зеленку раньше, а конец проложенного ложного следа сейчас мальчишки и наблюдали.

Вероятная погоня должна была пойти по этим следам сюда, за поворот, и немного не дойти до осевшего на пробитые скаты трехосного грузовика, возле которого сейчас суетились человеческие фигурки, укладывая в кузов мешки с «удобрением». Собственно, это и на самом деле было удобрением, таже смесь аммиачной селитры и самого обычного торфа. Вопрос только в пропорциях.

От этой мысли Петьку невольно передернуло:

— И не страшно, больше десяти тон ведь…

— Ага, — довольно хмыкнул Федька, — и полторы тонны рубленной двадцать второй арматуры, чуть пупы не развязались пока укладывали. Зато даже танку мало не покажется — один дуршляг из него будет!

И тут, видимо, до него дошла суть опасения собеседника, но куражиться он не стал, а вместо этого задорно тряхнул головой:

— Да не! Этот ди-мамонт… дианамот… дихло… тфу, ты! Вот уж названьице! Но главное, что он не то, что сам, или там от огня, или удара не взрывается, в него можно спокойно из ружья стрелять! И даже из пушки, во! — но тут, поймав скептический взгляд, поспешил поправиться: — тока не слишком большим калибром. Его специально такой взяли — вдруг этим…

Тут Федор втянул голову в плечи, будто почувствовав приближение подзатыльника и воровато оглянулся, по близости никого из взрослых, готовых «наградить» за неположенное по возрасту словцо не наблюдалось. Но он все равно проглотил ругательство и продолжил на тон ниже:

— Чтобы если они заподозрят засаду и решат ее обстрелять, раньше времени не рвануло. А ин-и-ци-ру-щий заряд — он внизу и за наклонной броневой пластиной стоит — фиг они в него попадут!

И тут Рыжик явно вспомнил начало разговора:

— Ты мне зубы-то не заговаривай! Отвечай прямо — чего стока валандаетесь? Али гостей ждете?

— Да понимаешь какое дело… — теперь настала очередь Петра виновато чесать в затылке свободной от палки рукой, — мыло нам дали вместо порошка. Хрен его знает что там напутали… — конопатый тоже прикусил язык, но вокруг по-прежнему не было никого, и сорвавшееся словцо осталось безнаказанным.

— Э, ты погоди… — задумчиво потянул Федор, — ведь и мыло можно!

— Можно-то — можно, — чуть не плача заявил Петр, — да оно же кусками! Его же тереть надо!! Язви его душу!!

И безнадежно махнул в сторону, где парочка пацанов года на два-три постарше, шипя сквозь зубы, пытались натереть мыло на громадной терке.

— Оп-па, а я то думал — че это они далают? А вона оно как.

— Ага, — уныло ответил конопатый, — на одну бочку с грехом пополам натерли, а с остальным — хоть плачь. Помог бы, а? — в глазах Петра проскочила робкая надежда на спасение от позора. Все же просить о помощи сверстника — это легче, чем признаваться взрослому, что умудрился завалить порученное тебе настоящее дело.

— А, и помогу, — тряхнул рыжими кудрями собеседник и в глазах его замелькали огоньки, обычно служившие предвестниками очередной каверзы после которой неугомонному проказнику несколько дней приходилось спать на животе. Петр тоже заметил эти предвестники и открыл уже было рот, чтобы отказаться от столь сомнительной помощи, но Рыжика уже несло вниз по склону к цепочке брошенных автомобилей.

Помелькав между ними, он рысью побежал назад, неся в охапке красный цилиндр чуть не в четверть себя размером. При ближайшем рассмотрении непонятный предмет оказался огнетушителем. Отмахнувшись от недоуменных вопросов, Федор, со словами: «Учитесь, пока я жив», — поставил на камень нераспечатанный картонный ящик с мылом и обдал его долгой струей газа из раструба.

Камень и стенки коробки покрылись изморозью, а Рыжик, со словами: «От винта!» — сдернул с плеча свою однозарядку и всадил в бок коробки пулю шестнадцатого калибра. Тут уж посмотреть на результат сбежались все, но выходного отверстия не было, потому все недоуменно уставились на поднимающегося с земли Федора.

Тот многозначительно почесал отбитый зад, достал нож и распорол коробку вдоль, после чего все ахнули — она была наполнена крупинками, в которые пуля превратила замороженное мыло.

Рыжик гордо шмыгнул носом и важничая поинтересовался: «Дальше сами разберетесь, али повторить надо?». После чего принялся почивать на лаврах.

Буквально за пять минут остальные бочки были заправлены и оставалось только помешивать в ожидании, пока смесь разойдется.