Чужой (СИ)

Ну и то верно, хватит для первого раза! У Николаича здесь все так толково, расчетливо настроено, что не каждый мужик выдержит и трех минут в этой крестьянской баньке, даже на средней полке, прикрытой — чтобы не жгло седалище — смоченной в холодной воде простыней…

В предбаннике, в противоположном от входа углу, за выгородкой, оборудован душ. Но Краснов не дал «смуглянке» и минуты передышки. Взял ее за руку и увлек за собой!

Так, держась за руки, они и выбрались вдвоем — в чем мать родила — из бани и бултыхнулись в «ставок»…

— Ой! — вскрикнула Дарья, отфыркиваясь в темноте. — Я же не умею плавать!!! Ой, ой… здесь глубоко!..

Краснов в два гребка подплыл к барахтающейся в воде «смуглянке», схватил ее за руку, потом под мышки…

Прижал к себе, — а что остается делать — и, подгребая левой рукой, стал вместе с ней перемещаться к мосткам. До которых было всего то метра четыре, не больше.

Он помог Дарье выбраться из «ставка», потом и сам взобрался на «берег» по деревянной лесенке…

— Вот же… дурочка! — вполголоса выругался он, закутывая «смуглянку» в теплое махровое полотенце. — Плавать не умеешь, а туда же — «русской» бани захотелось!!

Спустя несколько минут они расположились в предбаннике, за столом. Дарья, подстелив полотенце, уселась в кресле. Она, кажется, ничуть не смущалась собственной наготы и вела себя так, словно все происходящее с ними здесь и сейчас — дело вполне естественное.

Краснов сел на лавку, прикрылся полотенцем. Налил в кружку пива, передвинул ее по столу, так, чтобы Дарья могла дотянуться. Сделал несколько глотков из жбана. В голове у него слегка шумело… то ли от выпитого крестьянского пива, то ли из за присутствия «смуглянки».

Она вдруг встала, обошла стол и, слегка покачивая бедрами, подошла к Краснову. Его взгляд успел выхватить деталь, которую он отметил еще раньше: лоно у нее гладкое, открытое взору, без малейших следов растительности… Прижалась к его плечу упругой прохладной грудью, слегка укусила за мочку уха… Он почувствовал на своих предплечьях ее руки. Дарья сначала провела коготками у него по спине, — отчего кожа у Дмитрия сразу покрылась мурашками — потом стала массировать его предплечья…

— Расслабься! Ну что ты такой напряженный?! Не спина, а гранитный валун!!

Краснов прикрыл глаза.

У нее были на удивление сильные, и в то же время ласковые руки…

Он все еще не решил, как ему вести себя с этой девушкой, какой именно линии поведений с ней он должен придерживаться. Но сейчас ему не хотелось думать о чем либо серьезном, о каких то существующих или вымышленных проблемах. Ему было хорошо, покойно, он мог сидеть так, кажется, целую вечность.

Над ухом послышался жаркий шепот:

— Дима, привстань на секунду…

Он послушно выполнил ее команду. Дарья провела кончиками пальцев по его животу, затем одним движением сдернула с него «набедренную повязку»..

Расстелила полотенце на широкий дубовой лавке, скомандовала:

— А теперь — ложись!

Краснов хотел лечь на живот, но Дарья заставила его перевернуться и лечь на спину. Девушка присела корточки: он ощутил, как ее уста касаются его руки, затем плеча; ее руки и губы перемещались по всему его телу…

Она поцеловала то место, где у него виднелся след от ссадины на бедре. Краснов почувствовал на своей руке, которой прикрывал — пытался прикрыть — свою вздыбившуюся плоть, ее горячую ладошку. Она отвела его руку; в ее движениях, в ее поступках присутствовало что то древнее, природное, могучее, чему невозможно было противостоять.

Ее губы, ее влажный горячий рот получили полную власть над ним, на Красновым, над его естеством…

В какой то момент, предчувствуя, что уже не в силах сдерживаться, что близится разрядка, он попытался высвободиться из плена этих жадных прекрасных губ… Но «смуглянка» проявила настойчивость, она довела начатое до конца: Краснов, коротко простонав, разрядился… и она выпила, вобрала все до последней капли.

Краснов ненадолго вернулся в дом. Ему вначале показалось, что хозяева — не дождавшись их возвращения — улеглись спать. Но едва он вошел в «залу», где горел перенесенный из гостевой комнаты ночник, как из спальни вышла хозяйка в наброшенном на плечи халате.

— Тимофеевна… э э э… — Краснов слегка замялся. — Короче, мы будем с Дарьей ночевать на сеновале.

— Вы, наверное, проголодались? Сейчас я соберу вам покушать…

— Спасибо… но я… мы не голодны, — он говорил шепотом, чтобы не разбудить Татаринцева. — Я просто пришел сказать, чтоб вы… чтоб вы не волновались. Я баню закрыл, свет выключил. Короче, все под контролем!

— Хорошо, Дима… отдыхайте.

— Как у Николаича здоровье то? — поинтересовался Краснов. — Отпустило?

— Да вот недавно только прилег… Ты, Дима, если что… не стесняйся! Я дверь не запираю. И Дарье скажи, что… В общем, вы не в гостях, а у родных. Так что чувствуйте себя, как дома.

— Спасибо, Тимофеевна, — он приобнял женщину за плечи. — Золотой вы наш человек… Ну все, спокойной ночи.

— Спокойной. И храни вас Господь.