Чужой (СИ)

- Босс, давай руку, усыпальница для Санька готов. Женька удивился тому, что за несколько минут, что Жокей чистил яму, у него совершенно изменился голос. Сейчас это был уже не сломленый страхом человек, а зверь, готовый к прыжку. Женька усмехнулся, подошёл к краю ямы, Жокей улыбался, тянул руку.

- Босс, давай вытягивай меня отсюда. Освобождаю спальное место для другого клиента...для Санька.

- Да нет, ты уж сам. Мужчина должен всегда выбираться сам. Вот тебе доска, карабкайся.

Кряхтя и отдуваясь Жокей выбрался наружу. Женька отвернулся, полез в машину:

- Давай, вытаскивай своего приятеля, заодно и помянем раба Божьего, овцу заблудшую, Санька.

Когда он повернулся, на него смотрел ствол ружья.

- Ну что, зверюга? Вот и конец тебе пришёл. Иди к яме, я тебя тащить не буду, спешу, домой уже пора. И так задержался с тобой. Но если сам в яму прыгнешь, я тебя присыплю, чтобы крысы не сожрали. Обещаю.

Женька смотрел исподлобья.

- Стреляй, не надо тянуть, а то можешь потом передумать.

Щёлкнул боёк курка, ничего не понявший Жокей передёрнул цевьё, досылая патрон в ствол. Ещё один щелчок...

- У тебя ничего не выйдет, я вынул патроны. Ты не Жокей, ты тупой осёл,который уже сошёл с дистанции..

Жокей бросился вперёд, но наткнулся грудью на острие ножа. Подламывая колени , как сноп повалился вперёд.

- Ну вот, я же сказал, что до финиша ты не добежишь.

Женька за ноги оттащил трупы к яме, забросал землёй и мусором. Открыл бутылку водки, вымыл руки.

Неожиданно, его лица коснулось что-то невесомое, осенняя паутинка или

дуновение ветра. Женька не заметил этого касания и лишь досадливо дёрнул щекой, избавляясь от неприятной соринки. Он ещё не знал, что души убитых людей, прощаясь с бременем земной жизни, всегда смотрят в лицо своего убийцы.

* * *

Женька шёл по городу, и он принимал его автомобильным гулом, непривычным запахом выхлопов автомобилей, ярким светом рекламы и полным равнодушием

человеческих глаз.

На замусоренной остановке, напротив вокзала, что-то громко обсуждала подвыпившая кампания, под прозрачно выгнутой пластиковой крышей, рядом с раздутыми сумками устало присели две пожилые цыганки.

Он стоял и смотрел на красные огоньки, на окна комнат и квартир, зажегшихся напротив. За каждым шла жизнь, там жили люди, ругались , мирились, читали книги, рожали и воспитывали детей. И ничего с этим сделать нельзя, так все построено и так случилось в жизни. Он стоял и смотрел на окна, на огоньки, завидуя тем людям, у которых был дом. А кто ждёт его? Может быть Господь укажет путь? И пришло решение, идти утром в церковь. Бабушка Галя любила повторять:

- Вера- это корабль спасения в огромном море жизни.

Проведя ночь на лавочке в глубине парка и не сомкнув глаз, утром Женька пошёл в Храм.

В церкви шла служба, несколько человек исповедовались и с десяток прихожан слушали проповедь, день был Пантелеимона- целителя. Зашла пожилая пара, встали в уголок под лампу – писать записки, о здравии, об упокоении.

Подошла женщина в чёрном монашеском платке, собрала оплавленные огарки свечей.

Женька несмело спросил:

- Матушка, можно ли мне поговорить со священником.

- Да, можно, но только после службы. Подождите его.

Через полчаса к Женьке подошёл священник средних лет. Спросил:

- Ты хотел со мной поговорить, сын мой?

- Благословите, батюшка!

- Бог благословит!

- Окажите помощь, батюшка, подскажите как жить. Остался один на свете, нет ни денег, ни документов, ни желания жить.

Священник внимательно посмотрел ему в глаза и спросил:

- Ты крещёный, сын мой?

- Да, крещёный.

- Тогда для твоей души нет лекарства лучше, чем молитва. Молитва - это стена, ограждение сердца. Его покой и мир.

Тебе надо пожить среди верующих, успокоиться, а потом учиться строить жизнь заново. Привыкать жить как все.

Сейчас я отведу тебя в трапезную, там тебя накормят. Ну а в дальнейшем, Господь управит.

В трапезной храма, где Женьку впервые за несколько дней поел, пожилые женщины пекли просфоры, здесь по-домашнему пахло тестом. На столе стоял пузатый самовар, чай наливали в расписные чашки, и Женьке страшно захотелось, чтобы время остановилось. Чтобы навсегда в прошлом осталась Чечня, страх, смерть и всегда на столе стоял фарфоровый весёлый чайничек, чтобы всегда улыбались эти добрые женщины.

После трапезы Женька вместе с батюшкой прошёл в бомжиный приют. Это был большой двухэтажный дом, покрашенный в зелёный цвет. На цепи скучала дремлющая собака, сарайчики, огород. Деревянная скрипучая лестница на второй этаж. У входной двери – распорядок дня, в рамочке – поучение "О матерном слове" Иоанна Златоуста. Батюшка поясняет:

- Мужчины днем на работе, дома только женщины.