Чужой ребенок

– Нет, спасибо, – вежливо отказываюсь, натягивая капюшон на обесцвеченную макушку.

Дима смотрит на меня с неудовольствием.

– И чего ты все время, как пацан-недоросток одеваешься? Красивая же баба…

– Спасибо, – сдержанно благодарю его, сажусь, чтоб переобуться.

– Ань… – голос Димы меняется, становится бархатным таким, плавным… Знакомо, очень знакомо. Не так давно слышала, как он Марину из терапии именно таким нежным игривым баритоном уговаривал прогуляться… До ординаторской в ночную смену, ага. – Ну чего ты шарахаешься от меня?

– С чего ты взял? – удивленно поднимаю на него взгляд, реально удивленно, потому что не замечала за собой «шарахания». Исключительно деловые отношения!

– Ань… – он поднимает меня за локти, перехватывает за талию.

Да черт!

Торопливо выпутываюсь из его рук.

– Дим, ты чего? Медсестры в больнице закончились, что ли? По второму кругу пошел?

– Ань, ты сейчас меня обижаешь… Зачем? Может, я искренне к тебе…

– Искренне. Конечно, искренне. Верю, Дим. Верю.

Аккуратно обхожу его и бегу в сторону автобусной остановки.

У меня завтра и послезавтра – выходные. Отосплюсь! Буду весь день спать и ни о чем не думать!

Когда меня утром следующего дня будит телефонная вибрация, которую я по недоумию забыла вырубить, то сначала даже не понимаю, что это за «ж-ж-ж», и чем бы его прибить…

А потом еще с полминуты тупо пялюсь на незнакомый номер, прикидывая, отрубить его или все же послушать?

Нажимаю на зеленую трубку в итоге.

– Анна?

– Да…

– Вы Ивана Пересветова знаете?

– Кого?..

Глава 4

– Кража, сопротивление полиции, нанесение мелких телесных… – монотонно перечисляет толстый равнодушный участковый, не глядя на меня даже.

Ну правильно, чего ему глядеть?

Уже все, что требовалось, увидел и впечатление свое составил. Судя по поведению и тону, которым он зачитывает протокол, не особо я ему понравилась.

– Какие еще мелкие телесные? – выразительно осматриваю три подбородка и толстые пальцы-сосиски. – Не вижу ничего.

– Укусил меня ваш племянник, – сухо отвечает участковый, – вцепился, как щенок…

Морщусь непроизвольно, вздыхаю. В голову лезут вполне справедливые мысли о том, что все это – не мое дело.

И Ванька-встанька, в миру носящий очень серьезное и грозное даже имя Иван Пересветов, мне вообще никто.

Совершенно чужой ребенок.

И потому непонятно, какого, собственно, черта, я, вместо того, чтоб десятый сон видеть, стою здесь и выслушиваю этого унылого, обиженного жизнью мужика.

Зачем мне это все?

Но вот стою. Слушаю. Киваю. И даже прикидываю мысленно, каким образом можно будет договориться, чтоб Ваньке все сошло с рук.

Нет, воровать – это плохо, согласна. Полицейского обзывать собакой и кусать до крови – тоже ничего хорошего… Но на это явно есть свои причины.

Мне Ванька не показался отмороженным придурком, способным на безрассудные поступки… К тому же… Я ему деньги дала…

– А что он украл? – перебиваю я унылое перечисление статей, по которым можно определить девятилетнего ребенка в колонию.

– Сотовый телефон, – участковый прерывается и передает мне протокол, – вот, ущерб оценен в двадцать тысяч.

– Понятно… – выдыхаю, собираясь с мыслями, смотрю на мужчину, улыбаюсь как можно более просительно и жалко, – послушайте… Мой… племянник… Это же случайность… Он ошибся, понимаете? Может, можно что-то сделать? За укус он извинится, испугался просто… Ну войдите в положение, это же ребенок…

– Да я-то войду, – участковый откидывается на кресле, складывает пухлые пальцы на животе, – но заявление от владельцев точки имеется… Я ему обязан дать ход…

– А… Как можно повлиять на то, чтоб они забрали заявление? – вкрадчиво интересуюсь я, – вам же тоже лишнее дело не нужно…

– Ну… Учитывая, что тут у нас вполне хорошая доказательная база для фигуранта… – рассуждает участковый, но потом опять вздыхает, смотрит на меня усталым взглядом, – Анна Викторовна, думаете, мне очень сильно хочется ребенка привлекать по статье? Ставить на учет? Но я обязан, понимаете? Есть официальный документ… Естественно, никто его в колонию не посадит, возраст не тот, да и это – первый эпизод, но материальный ущерб придется возместить. Либо договориться с владельцами точки… Пока я могу его выпустить под вашу ответственность…

Я, помедлив, киваю.

Ну а куда деваться?

Ваньку я тут оставить не могу. Просто не могу.

Черт, надо же так глупо влететь?

– И да, я бы советовал переговорить с вашей сестрой о воспитании сына. Я получил информацию от школы о составе семьи, характеристики на нее. Там все не очень благополучно, вы в курсе?

Киваю. «Не очень благополучно» – вообще не те слова, которые в данной ситуации употребимы.

– И сейчас я бы хотел видеть его мать. Я, вообще-то, совершаю должностное преступление, идя вам навстречу и отдавая ребенка не его законному представителю. Я вас на порог не должен пускать, понимаете?

– Да, – торопливо киваю я, – и я вам благодарна очень… Очень… Просто Ваня… Он больше со мной бывает… Привык меня в контактах первой указывать, понимаете?