Чужой крест

— Нет! — закричала Лиза, прижимая голову Виктории к себе. — Нет!!!

Гаишник трогал шею Викторию, нащупывая сонную артерию. Замер, прислушиваясь.

— Пульс еще есть…

Издалека донеслась сирена скорой помощи. Лиза и Вячеслав одновременно поднялись, обернулись и… Лиза встретилась взглядом с Ангелиной Васильевной.

Тетушка с Борисом Львовичем стояли за ее спиной. Как давно они там находились, и слышали ли они последние слова Виктории, Лиза не знала. Да и какая разница? Плевать.

— Я ничего не стану объяснять, — твердо сказала Лиза.

Вячеслав встал между девушками и Ангелиной Васильевной.

— Я все объясню, — сказал он.

Меж тем, звуки сирены приближались…

Пока шла операция, Вячеслав в сером гулком коридоре больницы признался Ангелине Васильевне во всем.

Лиза не стала слушать. Она взяла у Вячеслава пачку сигарет и ушла на крыльцо. Вскоре к ней присоединился Борис Львович.

— Они закончили? — спросила его Лиза.

— Еще нет, — ответил доктор.

— Я про…

— Я понял. Они еще разговаривают.

— А вы зачем здесь?

— Того, что я услышал, мне уже достаточно.

— Понятно, — проговорила Лиза, хотя ей ни черта не было понятно. Собственно, ей это тоже было все ровно. Плевать. Она думала о Виктории, которую в этот момент резали на операционном столе, а все остальное? Какая разница. Плевать.

Борис Львович попросил у Лизы сигарету, подкурил, закашлялся, и только после того, как сигарета истлела до середины, произнес:

— Вы сильная женщина, — Лиза усмехнулась. Борис Львович продолжил: — Сильная… Знаете, там, в коридоре, я подумал, что вот она какая — ирония судьбы. Она все расставляет по своим местам. Я подумал, что это вас следовало назвать Викторией — победительницей. А нашу Вику, девочку, — бедной Лизой. Она только хотела казаться сильной, но…

— Она сильная, — возразила Лиза. — Очень сильная! Просто… она хотела, чтобы ее любили. По-настоящему любили. Когда я узнала про Сенечку, то подумала: «Как Вика могла оставить своего ребенка?». Потом до меня дошло — она сделала это из-за страха. Страха перед тетушкой. Страха перед тем, что она не сможет стать хорошей матерью. Вика и тетушка одинаковые.

Борис Львович, прищурясь, повернулся к Лизе.

— Что вы хотите этим сказать?

Лиза пожала плечами:

— Не знаю, как это лучше объяснить… Они будто из двух половинок. Внутри них одна половинка — добрая — постоянно борется с другой — злой. Они любят и одновременно ненавидят тех, кого любят. Может…

— Что?

Лиза махнула рукой, в которой сжимала сигарету, и столбик пепла просыпался на штаны Бориса Львовича, тот не заметил.

— Подумалось. Может, это оттого, что они любят, но бояться оказаться нелюбимыми? Бояться открыться, чтобы после не чувствовать боль? Поэтому и ненавидят своих любимых, бояться их, делают им больно… Чтобы уберечь себя.

Какое-то время Лиза и Борис Львович сидели молча.

— Вы правы, — нарушил молчание Борис Львович. — Даже не представляете, насколько вы правы. Я расскажу вам о нас с Ангелиной. Вы поймете. Мы познакомились еще в юности. Я учился в мед. институте, а она работала санитаркой в больнице, где мы проходили практику. Да, да, не удивляйтесь! Ангелина мыла полы. Их семья жила бедно. Отец бросил их мать еще в молодости. Их мать — воспитательница детского сада — едва сводила концы с концами, чтобы поднять на ноги дочерей. Сестра Ангелины — Татьяна была ветреной девушкой, да что говорить — была! Она такой и осталась. Порхает по жизни, как мотылек, от одного огонька к другому, меняя мужчин. Татьяна не работала и семье не помогала. Вот Ангелина и трудилась в нескольких местах одновременно: мыла полы в больнице, в музыкальной школе. Но даже со шваброй в руках она была королевой. Эта стать, которую вы наверняка заметили, гордость, чувство собственного достоинства были в ней еще тогда. Я влюбился, но как я — тщедушный прыщавый еврейский мальчишка мог подойти к такой королеве?

Борис Львович замолчал, погруженный в воспоминания. Машинально снял с Лизиной руки ее выпавший длинный волос и намотал его себе на палец.

— Вы так и не осмелились? — подтолкнула разговор Лиза.

— Я? Сам — нет. Я попросил друга, Семена, чтобы он познакомил нас.

— Семена Яковлевича?

— Да. Моего друга детства. Он был красавчиком, весельчаком, для него закадрить девушку — раз плюнуть! Мы с Семеном встретили Ангелину после работы, и Сеня в пять минут заставил ее смеяться. Она согласилась пойти с нами в кино.

— Она влюбилась в Семена? — спросила Лиза.

Борис Львович покачал головой:

— Нет. Она влюбилась в меня. Странно, непостижимо, но она влюбилась в меня. Мы гуляли до глубокой ночи и долго прощались у подъезда. Я воровал на клумбах цветы и каждое утро, перед тем, как идти в институт, втыкал букетик в дверную ручку входной двери. Все было так замечательно!

— Но потом? Что случилось потом? Почему вы не вместе?

— Знаете, Лиза. Я всю жизнь задавался вопросом, почему после того, как я сделал ей предложение, и Ангелина ответила: «да», она вдруг передумала. За несколько дней до свадьбы. Теперь я понял. Она испугалась. Испугалась того, что я не буду любить ее также сильно, как она меня.