Чужой хлеб

Авдотья Степановна страшно перепугалась. Все мастерицы и ученицы повскакали со своих мест и окружили Нелли. Бедная девочка лежала без чувств на полу. Ее облили водой, положили на постель, она пришла в себя, но была так слаба, что не могла держаться на ногах. Авдотья Степановна сама раздела ее, уложила, бережно укрыла и не велела ей вставать до самого вечера. Все думали, что Нелли заболела от усиленной работы последних дней, что ей стоит только хорошенько отдохнуть, и она выздоровеет. Но не тут-то было, к ночи девочке сделалось не лучше, а напротив, хуже, она металась на постели, стонала и бредила. На другое утро мадам Адель послала за доктором. Он осмотрел внимательно Нелли и потом сказал хозяйке магазина:

— У девочки горячка, я бы советовал вам поскорее отправить ее в больницу, болезнь опасная и может быть заразительная.

Мадам Адель немедленно исполнила приказание доктора. Держать больную в мастерской, да еще перед праздником, было для нее слишком неудобно, и она тотчас по отъезде доктора поручила одной из старших мастериц свезти Нелли в ближайшую больницу. Нелли ничего этого не видела и не чувствовала. Она была в совершенном беспамятстве. Она не слышала, как мадам Адель запрещала девочкам подходить к ней и как бедная Варя, заливаясь слезами, просила позволения хотя еще разок взглянуть на свою милую Лену; она не чувствовала как ее закутали, как мастерица взяла ее на руки и повезла на тряском извозчике в больницу. В двух больницах не было свободных кроватей, и Нелли не могли принять; наконец, в третьей ее согласились оставить. И в больнице девочка не скоро пришла в себя.

Когда сознание возвратилось к ней, она увидела, что лежит на кровати, покрытой толстым серым одеялом, она почувствовала, что на голову ее положено что-то холодное, взглянула вокруг и заметила длинный ряд кроватей, какую-то большую неизвестную ей комнату, тускло освещенную лампою, каких-то незнакомых женщин, которые ходили взад и вперед. Бедная девочка никак не могла понять, где она и что с ней. Она хотела привстать, голова ее казалась такою тяжелой, что невозможно было поднять ее, хотела крикнуть, но вместо того издала только очень слабый звук; этот звук услышала, однако, одна из незнакомых женщин, проходивших мимо. Она тотчас подошла к Нелли.

— Ну что, малютка, — проговорила она добродушным голосом. — Очнулась? Как ты себя чувствуешь?

— Где я? — слабым голосом спросила Нелли.

— Где? Да в больнице, дружочек, вот теперь, даст Бог, поправишься, а было тебе очень плохо.

Нелли вдруг почему-то вспомнилась оборочка, за которую ругала ее Авдотья Степановна.

— Пустите меня, — заговорила она слабым, но торопливым голосом. — Я еще не кончила работу… Авдотья Степановна придет… Прибьет.

— Господь с тобой, бедняжечка, — ласково сказала женщина, — никто тебя не будет бить; какая там работа, закрой глазки да попробуй заснуть, это будет для тебя всего лучше!

Добрая женщина поправила подушку Нелли, сняла с головы ее холодный компресс, бережно укрыла девочку и, еще раз повторив «Ну засыпай, спи себе спокойно!» — отошла к другим больным.

Нелли была страшно слаба. Так слаба, что она никак не могла собраться с мыслями и понять окружающие ее предметы. Слова доброй женщины «засыпай, спи» казались ей каким-то грозным приказанием, которого она не смела ослушаться. Она закрыла глаза и через несколько минут действительно заснула, но таким крепким сном, какого она давно не испытывала. Когда она проснулась, был уже день. Она чувствовала себя как-то бодрее и лучше, чем ночью, и хотя все еще не могла поднять ни головы, ни руки, но зато при некотором усилии мысли вспомнила, что заболела в магазине за несколько дней перед Святой, и сообразила, что ее, вероятно, отправили в больницу, где она лежит и теперь. Она огляделась вокруг. Комната, где она лежала, была большая, светлая, высокая; в ней, кроме нее, помещалось еще несколько больных женщин; из них одни неподвижно лежали на кроватях под такими же серыми байковыми одеялами, как то, которое закрывало ее, другие полусидели, прислонясь к подушкам, и некоторые, наконец, совсем сидели, спустив ноги на пол и разговаривая друг с другом. На этих последних были надеты какие-то серые полосатые блузы и очень некрасивые чепчики. Нелли засмотрелась на эти странные чепчики и не заметила, как к ней подошла та же женщина, которая говорила с нею ночью.

— Ну что, малютка, — сказала она весело, — послушалась меня, выспалась, теперь ведь лучше, не правда ли?

— Да, благодарю вас, — отвечала Нелли.

— Ну, и превосходно, лежи смирно, не раскрывайся, сейчас придет доктор.

Действительно, через несколько минут в комнату вошел доктор. Он стал обходить всех больных, расспрашивал, щупал их, прописывал им лекарства и отдавал приказания фельдшеру, сопровождавшему его, и сиделкам, тем незнакомым женщинам, которых Нелли видела ночью.

Когда доктор подошел к кровати девочки, лицо его ясно выразило удовольствие.