Чужой для всех

В эту солдатско-сержантскую атмосферу разгула и веселия, царившую в простых солдатских вагонах отпускников, должен был попасть и новоиспеченный унтер-фельдфебель Степан Криволапов. Но майор Ольбрихт не был уверен, что Степан дружно вольется в отпускную среду закаленных фронтовиков и будет признан ими своим. Несмотря на свой веселый нрав, Степан, как подметил Франц не единожды, был обидчив, стеснителен и порядком закомплексован и свои проблемы решал коротко, перо в бок. Предвидя возможный конфликт по пьянке, он, от греха подальше, взял своего верного русского камрада под свою опеку и разрешил ехать в своем офицерском купе, занимаемым им одним по броне командира корпуса, хотя этот поступок противоречил уставу.

Насмотревшись в окно на унылые военные пейзажи, Франц, так как дело подходило к обеду, предложил Степану пойти в вагон-ресторан. Несмотря на военное время, немцы не отказывали себе в культурном отдыхе и спокойном продолжительном обеде, если позволяла обстановка. Здесь как раз был тот случай.

— Господин майор, — запротестовал сразу Степан, — какой из меня ресторатор. Не пойду. Я вилку никогда не держал в руках. Вместо ножичка финкой резать буду мясо. Я клоуном буду выглядеть. Вас опозорю. Не надо ходить в ресторацию, господин майор.

— Ты серьезно говоришь, Степан?

— Еще как серьезно. Я же детдомовский, господин майор. Я вам говорил об этом, вы не помните. Мамку и батяньку красные комиссары расстреляли, когда я еще за сиську держался. Один я на свете, никого у меня нет. Тетка видать уже померла. Ни кола, ни двора. Вот вы меня подобрали. Благодарствую вам. Я же за вас глотку всем перегрызу. Вот так, — и Степан чиркнул ногтем большого пальца по своему горлу. — Рассудите сами, — с горячностью, свойственной его неуравновешенной натуре убедительно продолжил он, — откуда политесу с деликатесом взяться? Порешили мамку и батяньку краснозадые. За что, спрашивается. А? Господин майор!

Франц посуровел, но не вступал в неожиданно завязанный разговор с Криволаповым. Пусть выговорится после стресса с патрулем. Это полезно. Он знал по себе. Он собирался было пойти в вагон-ресторан один, но остановился, присел на мягкий диван дослушать причитания русского друга.

— Ведь после этого пошла моя жизнь по лезвию ножа, — закрутил вдруг витиеватую фразу Степан, изливая свою душу командиру. — Не один комиссар уже пожалел на том свете, что встретился со мной. Я обиды не прощаю, — сказав так, Криволапов прищурил глаза, отливавшие в этот момент стальным отблеском, и посмотрел в глубину окна как, будто бы там, за окном, стояла глубокая ночь, и он кого-то там высматривал, готовясь к схватке. Но через несколько секунд он встряхнул своей чубастой головой, как бы отмахиваясь от наваждения и быстро меняясь в настроении, подарил Францу свою веселую, обаятельную улыбку, показав ему свои крепкие здоровые тридцать два зуба.

— Давайте вот здесь разложим полянку, господин майор. Прямо в купе, — предложил, он. — Не откажите новоиспеченному унтер-офицеру. Отдохнем по-человечески, поговорим по душам, выпьем по чарочке, раз выпал нам такой фарт от судьбы и вы меня приютили в своем купе. Дорога ведь дальняя. Я запасливый, у меня все с собой есть. Даже самогон. Чистейший первач. Перед отъездом на рынке выменял на свои поношенные сапоги, мне к форме ботинки положили. Не первач – божья роса! — глаза Степана горели лихорадочным блеском в предвкушении приятного сабантуя. — Вот смотрите, — и он суетливо полез вниз за вещевым ранцем.

— Соглашайся, Франц, сержант дело говорит, — вдруг заговорил мозговой передатчик голосом Клауса. — Степан – твой друг, и его одного оставлять нельзя. Держитесь вместе. Свою чопорность задвинь подальше, майор, здесь она неуместна.

— Хорошо, Степан, — вдруг согласился майор Ольбрихт, — обедаем здесь. Накрывай, как ты сказал, свою поляну.

— Вот это команда! Вот это командир! — шумно хлопнул ладонями от удовольствия Степан и потер их в предвкушении обильного чревоугодия. — Айн момент, герр майор. Вы еще узнаете, на что способен Степан Криволапов.

— Подожди, Степан, выкладывать свои продукты, — остановил его Франц. — Они еще пригодятся тебе. Возьми угощение от командира корпуса. Достань мой чемодан.

Щелкнули замки и Ольбрихт, под удивленные взгляды Криволапова, выложил на стол деликатесы военной Европы: от испанских оливок и салями, до французского коньяка.

— Зер гут, зер гут, господин майор, — заглядывая через плечо офицера, восхищался продуктами Степан. — Вот это Европа, я вам скажу. Вот это фарт, — у Степана засосало под ложечкой от запаха свиного балыка, и появилось легкое головокружение от вида баночки голландских шпрот.

Выделяемый поджелудочный сок немедленно затребовал пищи для переработки.

— Вы идите, идите, погуляйте, господин майор, — Степан выпрямился, отстранившись от Франца, предоставляя выход, — осмотритесь по вагону, а я сам приготовлю, не беспокойтесь и пробу сниму, как положено перед обедом. Будет все по высшему классу. Мама не горюй. Я же лучший профессионал детдома по накрытию столов. «Битте шен»!