Чужой для всех

— Не прогадаю, — не замечая сарказма, приходя в себя, ответил тот. — А где фрау Акулина?

— Она во дворе под охраной.

— Хорошо. — Франц глубоко вздохнул, подобрал свой пистолет, фуражку и, держа их в руках, пошатываясь, направился на выход. — Я еще один дом проверю, — бросил он на пороге Касперу. — Без меня ничего не предпринимайте. Ни один волос не должен упасть с этих людей. Ты меня понял Фриц?

— Понял, дружище. Можно только восхищаться и удивляться твоему гуманизму к этим людям и твоей любви к этой фрейлейн.

— Прибереги этот тост на свадьбу Фриц.

— А она будет?

— Не сомневаюсь.

— Возьми хоть с собой солдат для охраны.

— Спасибо за совет. — Ольбрихт скрылся за дверями.

Через десять минут он был уже у бабки Хадоры. Лично сам в сопровождении двух солдат проверил все углы, но Веры нигде не было. Когда Франц заглянул на сеновал, то он чуть не упал с лестницы, у него закружилась голова от сладостных воспоминаний о встрече с любимой девушкой. Ее ласковые, проникновенные глаза стояли перед ним как наяву. Ее волнующие, нежные губы целовали его…

— Бабушка Хадора, — обратился он к старухе сидя у нее в хате, — что случилось с Верой? Где она?

— Сынок! Вижу, ты маешься и сердце у тебя доброе, несмотря, что ты германец. — Хадора добрыми старческими глазами смотрела на него. — Увели вчера Верочку. Кто не знаю. Пришло двое парней ночью незнакомые мне. Не здешние. Попросили ее выйти из хаты поговорить, мол, и больше Верочку, кровиночку я не видела. Пропала она. Но Вера тебя ждала, ох как ждала. Глаза ее сияли от счастья, от скорой встречи. Вот так пан офицер и было.

— Почему ее увели баба Хадора? — Франц постепенно наливался бешенством. Его руки сжимались в кулаки.

— Кто его знает сынок. Может Акулина знает или Миша. Он тоже крутился раньше здесь.

— Ну, варвары! — Франц с гневом стукнул кулаком по столу, да так, что разошелся шов на лайковой перчатке. — Ну, каналья! Спасибо бабушка.

— Следовать за мной! — приказал он гренадерам, и водителю машины и стремительно направился к хате Акулины.

Мишу он обнаружил у сарая. Он сидел на земле с понурой головой и молчал. Кровь уже не текла. Его охранял один солдат с карабином. Оберлейтнант Каспер, расположившись у машины, сидя за походным столиком пил кофе. Акулина находилась в хате. Там тоже была выставлена охрана.

— Ну, что Франц, как дела? Нашлась невеста? — засмеялся Фриц, увидев, подошедшего, озлобленного товарища. Тот не останавливаясь, прошел мимо, но вдруг до него дошла последняя фраза Каспера, он дернулся и застыл. И бросил на Фрица такой убийственный взгляд, что тот поперхнулся и облил на себя кофе. — О, черт! Молчу! Молчу! Извини.

— Мама! Как же так! Почему вы спрятали от меня Веру? — Франц присел рядом с Акулиной, войдя в дом и, положил свою руку на ее натруженные мозолистые неухоженные руки. — Солдат! Вы свободны, — отпустил он конвоира, который стоял, вытянувшись у двери. Как тот ушел, он продолжил разговор.

— Вы же дали согласие на нашу свадьбу? Вы видели, что я люблю вашу дочь. И она меня любит. Разве ваше сердце не радовалось за нас? Разве вы не видели, что мы были счастливы эти три дня. И я сделал бы счастливой ее всю жизнь. Что вы наделали, мама?…. Что вы молчите, мама?…. Где моя Верошка? Отдайте ее мне. Отдайте мне Веру мама!…- Щека Франца нервно задергалась. — Я не могу без нее жить. Она в моем сознании, она в моем сердце, она в моей душе. Она всюду со мной эти две недели. Я лишился покоя и радости в жизни без нее. Отдайте мне вашу дочь, мама! — Франц затряс руки Акулины. — Отдайте мне вашу дочь!… Ну, хотите, я на колени перед вами встану? Мама! — глаза Франца наполнились слезами.

Акулина подняла голову. В ее глазах отражалась боль и сочувствие к этому молодому, красивому немецкому офицеру и страдания за Веру.

'Но что она могла сделать в это тревожное непростое военное время. Их всех объявят врагами народа за связь с фашистами. Хотя этот мальчик явно не фашист. Он добрый, воспитанный и был бы опорой для ее Веры. Но он враг. Не судьба…'. Она смотрела в эти внимательные и очень откровенные, почти детские глаза и тоже прослезилась. — 'Не судьба…!'.

По взгляду Акулины, по ее слезам, по ее тяжелым вздохам Франц понял свою обреченность. Веры ему не видать, по крайней мере, сегодня. В душе у него все протестовало. Душа не хотела верить, что он больше не увидит свою нежную, трепетную, необыкновенно сильную любовь, свою Верошку. — Что вы за люди, мама! — сдавленно вырвалось у него из груди. — У нас же будет ребенок! Мы этим уже обручены. Как вы это не поймете!!!

— Ребенок? — удивленно воскликнула Акулина и вскочила со скамейки. — Какой ребенок? — Ей стало плохо. Забилось с перебоями сердце. Перед глазами пошли круги. Она медленно опустилась вновь на скамейку, хватаясь за грудь. — Идите пан офицер! Идите Франц! Дайте мне побыть одной, дайте мне подумать, — и она безвольно опустила голову на стол.