Чужой

— Тиы, братишка, не пытайся запугать нас пистолетом. Туркмены говорят “Старый бык мясника не боится”. Если бы мы боялись пистолета или ножа, мы не пришли бы своими ногами на смерть. Нас сюда привела наша вина перед вами. Мы ведь могли бы и удрать, и спрятаться от вас. Могли бы вообще не появляться. Но мы решили не множить нашу трусость. Поскольку обе стороны туркмены…

Эемурат не удержался:

— Что ты хочешь сказать, яшули?

— Не будем ходить вокруг да около. Мы пришли к вам с примирением, если вы согласны. Если нет, то вот перед вами черная голова повинного. Забирайте. Мы согласны на любое наказание, которое изберете вы. Сами заварили кашу, сами и расхлебывать будем.

Уперши руку в бок, Эемурат съехидничал:

— Ты, ага, не пытайся здесь изображать из себя и вора, и победителя. Мало того, что вы опозорили нас, так вы же и условия нам диктуете. Но нам репутация уже не нужна. Нам дорога наша честь. Репутация подмочена окончательно. Ты никогда не слыхал выражения “только с гонуром не спорь!”?

На гостя угрозы Эемурата не произвели никакого впечатления.

— Во-первых, братишка, тут дело посерьезнее обычных споров…

— Мы это лучше тебя знаем.

— Прекрати, Эемурат! — грозно повелел старый пальван. — Пусть мы лучше половину уважения потеряем, чем все!

Гость-яшули оказался человеком мудрым, поэтому взвешивал каждое услышанное слово, стараясь никого не обидеть.

— Мы понимаем ваше состояние, ведь вам пришлось столько пережить из-за всего этого… Но ровесник правильно говорит, “наполовину отказаться от убыточного дела, и то польза”! Если примете наши уговоры, то мы заберем свою молодку и тем самым всех избавим от пересудов. И потом, братья, это ведь судьба, а от нее никуда не денешься. Сказать по правде, никому из нас и вголову не приходило, что такое может случиться. Если бы не судьба, не захотел бы Господь этого, ни она, ни этот не оказались бы в одно время на одной летовке. Так что давайте не станем перечить Господу!..

Когда яшули говорил “она” и “он”, он имел в виду Акмарал и своего младшего брата. Видно, судьба свела их на одном пастбище.

— В каком положении находитесь вы? — спросил Мамедовез пальван, давая понять, что готов на примирение.

— Каксам видишь, ровесник. Джоракули исполнилось тридцать шесть. Невестка умерла, оставив после себя пятилетнюю девочку. Сами мы скотоводы. Основное наше занятие — животноводство. И не баи мы, но и не бедняки, не имеющие куска хлеба. Середняки. Мы бы благодарили Господа, если удастся породниться с такими людьми, как вы. Если это дело, пахнущее кровью, закончится добром, устрою свадьбу. И вы…

Гость не договорил, но было и так ясно, что он хотел сказать: “И вы тоже поддержите нас!”

Каждое доброе слово яшули бальзамом ложилось на душу Мамедовеза пальвана, выгоняя оттуда накопившиеся боль и страдания.

— Вы из чьих будете? — голос Мамедовеза пальвана стал еще мягче.

— Мы, ровесник, из рода улудепе племени эрсары. Живем в Годжуке. Состоим также в родстве с родом юсупов из текинского племени векил. Дочерей отдаем и у них берем.

Мамедовез пальван махнул в сторону своего дома:

— Ну тогда пошли в дом!

Гость-яшули легкой походкой направился к дому. Но Джоракули не пошел за ними, остался стоять в тени на улице…

В тот же день с наступлением сумерек редкобородый яшули в сопровождении двух женщин снова появился в доме Мамедовеза пальвана. А вскоре уже вчетвером они растворились в темноте.

После этого Жорж Блоквил уже не видел Акмарал. Он остался один во всем Гонуре.

Вместе со всадниками Абдал сердара, который должен был сопровождать меня до селения топазов на левом берегу Мургаба я тронулся в путь. Высыпавшие из домов люди довольно долго шли рядом провожа меня..

БЛОКВИЛ.

* * *

Был конец ноября 1861 года. Черная туча заволокла все небо и опустилась так низко, что казалось, будто над головой навис огромный черный котел. Было пасмурно и тоскливо. Но именно этот неприветливый осенний день четырнадцатимесячного плена стал единственным счастливым днём. Говорят «Беда не приходит одна». А когда человеку очень везёт, и радость к нему приходит с ещё одной радостью. Так случилось и с локвилем в последний из его пленных дней. Пришли две радости — одна долгожданная другая та о которой вообще даже не думал француз. Эта неожиданная радость хотя она была небольшая, стала предвестником большого счастья и привратилась в огромный букет для большой радости. И поэтому Блоквил был уверен что до последнего дня своей земной жизни не забудет этого на вид маленького по весу огромного подарка.