Чужое отражение

Пружина непривычного возбуждения внутри меня уже сжалась до предела, осталось только ждать, когда она рванет, виток за витком распрямляясь от незнакомых телу колебаний… но это совсем не желание, убеждаю я себя. Он смог разбудить во мне только спящую похоть.

Хочу уколоть его этим, но отчетливо понимаю, что ему все равно.

Он чувствует, как я от предельного напряжения замираю, задерживая дыхание, и усиливает нажим, увеличивая темп. Вместе с очередным, круговым, скользящим движением его пальцев, глубоко внутри меня закручивается вихрь первого в жизни оргазма. Начинаю ощущать его яркие отголоски волнующим трепетом, проходящим по телу… пытаюсь сдержаться, напрягая тазовые мышцы и тут же срываюсь, слыша страстный стон, в поражении пульсируя на кончиках мужских пальцев…

***

По ногам ползет нестерпимый жар стыда… Я чувствую каждый сантиметр, который он отвоёвывает у моей, разгоряченной от мучительного смущения, кожи…

Делаю новую попытку выскользнуть из-под возбужденного мужчины, и он, к моему удивлению, разжимает свои руки, позволяя мне слегка отодвинуться от него. Трясущимися руками дотягиваюсь до одной из резных медных ножек, на которых стоит ванная и, хватаясь за нее, без труда подтягиваюсь на мокром от воды мраморе.

Разворачиваюсь и сажусь к керамической чаше спиной, сгибая ноги в коленях, стараясь спрятаться за ними, как за ненадежным щитом, который уж точно не станет неодолимой преградой для распалённого от неудовлетворенного желания не моего мужа… Но он не двигается, лишь молча следит за моими рваными действиями колючим взглядом и в исступлении тяжело дышит, не скрывая от меня противоречивые эмоции, срывающиеся с его приоткрытых губ с каждым шумным выдохом.

Я тут же прячу от него влажные от слез глаза, разглядывая свои острые колени и прикасаюсь искусанными губами к тонкой коже на них, как в далеком одиноком детстве, глупо стараясь залечить проступающие синяки целомудренными поцелуями…

– Не надо больше… – едва слышно шепчу ему, тоненько всхлипнув, – я прошу вас, больше не надо… Вы не хотите мне верить, но я не Даша. Я Катя, по совершенной случайности Сергеевна, а по стечению обстоятельств Иванова. Нам всем, поступившим из дома малютки, воспитатели в детском доме давали отчества и фамилии. Любые. Какие им в голову придут…

Смотрю на него, поднимая к нему заплаканные глаза, и от его давящего молчания где-то под ложечкой снова просыпается животная паника, а по телу опять ползут морозные узоры, поднимая дыбом невидимые глазу волоски.

– Проверьте, – не могу сдержать очередной всхлип и, по-детски, тру мокрый нос ладонью, сжатой в маленький кулачок, – легко же проверить! С самого рождения и до восемнадцати жила в детском доме на Лебедянской. Там и сейчас работаю помощницей воспитателя… – размазываю по щекам крупные слезы, думая, что так я смогу спрятать их от пристального мужского взгляда. – Я, правда, не знаю, где ваша Даша…

– Сестра была?

Вздрагиваю от прозвучавшего в ответ хрипловатого голоса и быстро отрицательно мотаю головой:

– Нет, не было… Я одна. С дома малютки по распределению одна…

Снизу-вверх смотрю, как он грациозно поднимается с пола, не отрывая от меня взгляда, словно замирает напротив, на глаз оценивая причиненный мне ущерб, а, уже через мгновение, отворачивается, склоняя вниз голову, опираясь обеими руками о край раковины, сжимая хрупкую керамику с такой силой, что даже на расстоянии видно, как белеют костяшки его пальцев. Я боюсь отвести от него взгляд, стараясь предугадать любое движение в мою сторону, именно поэтому опасливо рассматриваю напряженную мужскую спину и слегка расставленные ноги, следя за игрой его мышц под мокрой тканью, облепившей мускулистое тело.

– Собирайся. Через сорок минут выезжаем в аэропорт и вылетаем в Москву, – неожиданно резко приказывает он, и я ловлю ледяной взгляд его голубых глаз в зеркальном отражении.

Разворачивается и, больше ни разу не взглянув в мою сторону, широко шагая, выходит, раздраженно хлопая дверью, словно ставя раскатистую точку в нашем с ним коротком разговоре.

Память сразу подсовывает фразы, брошенные мне, как бродячей собаке кость, в роскошном салоне его частного самолета:

«Потом, отвезу тебя туда, где подобрал сегодня… И мы с тобой окончательно забудем о существовании друг друга…»

Остаюсь одна. Слышно только, как до сих пор капает вода с мокрого борта ванной, или я ошибаюсь – и это мои слезы летят прямо на мраморный пол, разбиваясь на тысячи невидимых глазу частиц. Я больше не сдерживаю их поток, снова размазывая крупные капли по своим щекам, вместе с ними растирая по коже отвратительную грязь нанесенных мне оскорблений…

С трудом встаю на ноги и захожу в душевую кабину. Включаю обжигающе-горячую воду с верхней лейки и регулирую ее температуру до едва терпимой. Хочу смыть с себя прикосновения его пальцев, поэтому нещадно тру покрасневшую кожу на своих бедрах, в стремлении содрать липкий слой позорных воспоминаний. До боли, вновь и вновь, прохожу волокнами грубой мочалки по их внутренней стороне, сцарапывая с тела невидимые отпечатки мужских рук…