Чужие пространства

Сегодня комодор в полной мере почувствовал все достоинства созданной им хорошо отлаженной машины. На ежедневной телеоперативке он потребовал от своих сотрудников срочной отправки внеочередного рейдера. И когда начальник финансовой службы попробовал заикнуться о том, что полмиллиона энергетических единиц не высосать из пальца в конце квартала, Шифту оказалось достаточно небрежно бросить: «Снимите со счета особых операций, по нему вам нет необходимости отчитываться».

— В конце концов, — мрачно подытожил комодор, — отправка необходима для того, чтобы исправить огрехи в работе наших же сотрудников. Не будем выносить сор из избы, а секронга Гравса при первой возможности переведите подальше. На Зеру, например. Там его беспробудная глупость принесет нам наименьший вред.

Для мрачного настроения у комодора причин было более чем достаточно. На один из рейдов флота «икс» только что был назначен штурманом человек, в личной карточке которого центральный компьютер не нашел ни одной записи. Более того — не было и самой карточки. Потребовалось немедленное специальное расследование.

Страшно подумать, какой шум поднимется, если под вымышленной фамилией на рейдер проник какой-нибудь журналист из новоявленных левых.

— Крайнова немедленно арестовать и доставить в наш отдел. Я сам возьму под контроль его дело. Отправку рейдера оформите под правительственный рейс. Наши люди не должны засвечиваться во время этой операции. Действовать быстро. О результатах доложите лично мне.

После того как совещание закончилось, с комодором остался только его личный секретарь и старый друг Гросул. Едва погас последний монитор связи, Гросул недоуменно пожал плечами:

— Столько шума из-за какого-то космика.

— Ты не понимаешь, Арнс. Ты недавно работаешь в разведке. Опасней всего тот противник, про которого мы ничего не знаем.

— Но почему обязательно противник?

— Потому, что ради простого космика никто не станет изымать из центрального компьютера его данные. Такого вообще еще не случалось на моей памяти! — Комодор с ожесточением стукнул кулаком по ручке кресла. — И инженерная служба утверждает, что это вообще невозможно! И этот неизвестно кем подосланный агент на одном из наших рейдеров! Только этого сейчас не хватало.

— Разве нельзя связаться с капитаном и попросить его без шума ликвидировать Крайнова?

— Во-первых, линии космической связи можно прослушать, во-вторых, в таком случае мы вообще никогда не узнаем, кто его подослал.

— Кто же еще, кроме Тетрасоюза?

— Тетрасоюз? — Комодор усмехнулся. — Если бы это был Тетрасоюз, я бы не шевельнул и пальцем. Все намного серьезней, Арнс. Вот уже четвертый год, как мы обнаружили, что внутри империи действуют агенты не известной нам организации. До сих пор мы не смогли даже выяснить ее название, не смогли поймать и обезвредить ни одного ее сотрудника. Это при нашей-то сети осведомителей! Происходит нечто такое, чего я не могу даже объяснить. Возможно, этот человек на «Рендболле» — первый за эти годы шанс хотя бы узнать, что собой представляют наши ПРОТИВНИКИ.

— Кого ты собираешься послать на «Рендболл»?

— Нашу лучшую группу. Они должны действовать крайне осторожно и подготовиться к любым неожиданностям. Пусть сразу не раскрываются, осмотрятся, оценят обстановку. Крайнов чрезвычайно опасен, мы не можем допустить здесь прокола. Необходимо выяснить, кто за ним стоит.

— Вы сами проинструктируете оперативников?

— Нет. Пусть этим займется Никольский. Никто не должен догадаться о том чрезвычайном значении, которое имеет для нас эта операция. Если правительственные службы получат о ней информацию — поднимется скандал похлеще того, который разразился в связи с делом Ренца.

Глава 5

Для узника время течет медленно, и я мог себе позволить неторопливо обдумать все странные вещи, приключившиеся со мной за последние месяцы. Чего стоит, к примеру, история с датой рождения в моей карточке? Если Гагаров ее выдумал — то зачем? Если нет, то почему я об этом ничего не знаю? Хотя карточка личного учета никогда не выдается на руки, должны же были раньше обратить внимание на такой ляп! Нынче две тысячи триста сорок шестой, и выходит, если верить карте, я родился триста лет назад, в две тысячи восьмом… Что-то мне эта дата напоминала. Что-то чрезвычайно важное, и мне никак не удавалось вспомнить — что именно. События до двадцать восьмого года помнил отлично. Лицей космонавтики на Земле, общежитие, лица студенческих друзей. Долгие политические споры по вечерам о национальной независимости, об интервенции Комора, не знающего предела для собственных аппетитов. Но дальше в памяти провал — словно наглухо закрытая дверь… За ним лишь лица незнакомых людей, обрывки непонятных фраз…